Открытие, которое сделали дважды


Теневая деятельность нарушает эти универсальные моральные нормы, даже если приносит экономическую пользу10. Едва при М. Горбачеве был снят запрет на обсуждение пороков советской системы, как советские исследователи довольно быстро включились в обсуждение роли и масштабов теневой экономики в СССР. Практически они разделяли общую методологическую установку зарубежных советологов, согласно которой теневая экономическая деятельность рассматривалась как отклонение от нормы, проявление "болезни" хозяйственного организма.

Характерны сами заголовки публикаций того периода: "Теневые опухоли легальной экономики", "Порок нации или... ? "11С Соответственно общепринятым на некоторое время стало убеждение, будто "излечиться" от этой "болезни" можно довольно быстро: либо путем "очищения" социалистического строя от "родимых пятен" и "пороков", либо более радикально - на основе рыночных реформ, которые ликвидируют сам строй, порождающий вредоносную "тень".
Ликвидация командной экономики привела и к свертыванию исследовании по теневой хозяйственной деятельности в этой социально-экономической системе, хотя вряд ли можно утверждать, что зарубежные и отечественные специалисты успели вполне разобраться в сущности данного феномена. Сейчас очевидно, что именно неадекватное понимание особенностей советской теневой экономики породило радужные надежды па быстроту и безболезненность рыночных реформ.

И только во второй половине 90-х годов, когда общество оправилось от шока "великой криминальной революции", началось трезвое осмысление теневой экономики как характерной черты российского "капитализма". Настало время и для переосмысления проблем теневой экономики советского времени.

Открытие, которое сделали дважды
В изучении хозяйственных систем советского типа исследователи-советологи послевоенного периода прошли примерно тот же путь, что и при изучении слаборазвитых стран12. Сначала им казалось, что различия между странами капиталистического Запада и коммунистического Востока являются преимущественно количественными. Советский Союз решает, конечно, в несколько эксцентричной форме (чего еще ждать от этих загадочных русских?) те же задачи индустриализации, с которыми развитые страны справились уже в XIX в. (такая позиция заметна, например, в знаменитой концепции "стадий роста" У. Ростоу).

Позже, в 70 - 80-е годы, советскую экономику стали рассматривать как экономику дуалистическую, где плановому государственному сектору противостоит сектор рыночный, частновладельческий (к этому направлению относятся концепции советской "второй" экономики). И лишь затем, уже после распада СССР, стало приходить четкое понимание того, что советская экономика образует единую институциональную систему, в которой легальная и теневая экономики определенным образом дополняют друг друга, образуют два неразрывно связанных компонента одной головоломки, а вовсе не обособленные друг от друга уклады.
Новый подход к анализу теневой экономики связан с идеями перуанского экономиста Э. де Сото. Его монография "Иной путь"13, опубликованная в 1989 г., произвела буквально революцию в представлениях о роли и значении теневой экономики в современном рыночном хозяйстве.

Именно концепция "иного пути" определяет сейчас преобладающую в литературе парадигму теорий неформального сектора экономики, да и теневой экономики в целом14.
Согласно традиционному, господствовавшему в 70-80-е годы подходу к проблеме теневой экономики в странах "третьего мира", неформальная занятость, открытая английским социологом К. Хартом, трактовалась как порождение бедности, нищеты и отсталости. Экономическое "подполье" виделось маргинальной прослойкой: бывшие крестьяне уходят в поисках более высоких заработков в города, но не могут в силу своей низкой квалификации найти работу в современной промышленности и потому вынуждены перебиваться теневой деятельностью, с трудом обеспечивая себе прожиточный минимум. Неформальный сектор, с этой точки зрения, - экономическое гетто, не имеющее позитивных перспектив.



Данные о бурном разрастании неформального сектора в городской экономике развивающихся стран истолковывались при таком подходе как показатель деградации периферийного капитализма.
Согласно же концепции Э. де Сото, теневая экономика есть закономерная форма генезиса массовых, "народных" форм капиталистического предпринимательства на периферии современного мирового хозяйства. Главная причина ее разбухания - не бедность и слабораз-витость, а бюрократическая зарегулированность.

Связанные с властями капиталисты-олигархи легко обходят бюрократические "рогатки", но они становятся непреодолимым препятствием на пути небогатых людей, желающих заниматься обычным мелким бизнесом (возить пассажиров в личных машинах, торговать с лотка или в киоске, производить простые промышленные товары). В результате легальная экономика стран "третьего мира" становится заповедником для привилегированных крупных бизнесменов, а мелкий бизнес принудительно выталкивается в "тень". В таком случае рост теневой экономики в "третьем мире" следует, по Э. де Сото, рассматривать как форму развития "нормального" конкурентного предпринимательства, которое прорывается сквозь сковывающие его путы насильственных меркантилистских ограничений.

Неформалы, которые раньше рассматривались как жертвы империалистической эксплуатации, предстают при таком подходе победителями бюрократического угнетения.
Если теперь парадигму "десотианской революции" сравнить с исследованиями советской теневой экономики, то трудно удержаться от ощущения, что Россия - на самом деле "родина слонов". Почти за десятилетие до выхода "Иного пути" Э. де Сото за рубежом получают распространение работы Л. Тимофеева, самая известная из которых, "Технология черного рынка, или Крестьянское искусство голодать", написана для "самиздата" еще в 1978 г. В наши дни "диссидентское обществоведение" отчасти утратило ценность не столько из-за исчезновения объекта обличении, сколько из-за очевидных полемических перехлестов, часто лишающих эти труды научного значения (пример того - намеренная гиперболизация масштабов террора в "Архипелаге ГУЛаг" А. Солженицина).
Однако когда перечитываешь "Технологию черного рынка", включенную в новую книгу Л. Тимофеева, то убеждаешься, что она полностью сохранила свою актуальность как научно-публицистическое исследование. Именно в этой брошюре впервые был сделан вывод: советская теневая экономика образует "живую" альтернативу нежизнеспособной плановой экономике. «От "социалистического сектора экономики", который вообще никогда не существовал в чистом виде, к началу 80-х ...мало что осталось: вся цепочка управления экономикой ...» межотраслевые связи в том числе, были сверху донизу коррумпированы и пронизаны отношениями "черного рынка" (пишет уже в наши дни Л. Тимофеев). Но, как ни парадоксально, именно "черный рынок" и обеспечивал более или менее нормальный производственный процесс... Не для того ли и реформы, чтобы снять назревшее противоречие между оболочкой и содержанием, - именно в пользу здравых рыночных отношений и частной собственности?» (с.

231).
История экономических учений часто демонстрирует удивительные примеры, когда одинаковые по сути открытия почти одновременно и независимо друг от друга совершались разными людьми. Все знают Дж. М. Кейнса, открывшего своей "Общей теорией занятости, процента и денег" (1936) буквально новую эру в развитии "экономике". Гораздо менее известно, что основные идеи "кейнсианской революции" предвосхищены изданным в Польше и долгое время не известным на Западе "Очерком теории бизнес-цикла" (1933) Михала Калецкого, молодого экономиста марксистской ориентации. Возможно, с "десотианской революцией" произошла такая же история: идеи "иного пути" летали в воздухе, и перуанский ученый повторил открытие своего российского собрата (надо признать, с большей теоретической основательностью) независимо от него.

Поскольку труды Л. Тимофеева имели на Западе широкое хождение (правда, в основном среди советологов), то вполне возможно и более непосредственное их влияние на формирование легалистской школы в изучении неформальной экономики15.
В любом случае можно только сожалеть, что лавры первооткрывателей распределились очень неравномерно: в то время как Э. де Сото, автор интеллектуального бестселлера, стал международной знаменитостью и буквально культовой фигурой, Л. Тимофееву пришлось по "доброй" советской традиции за "клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй", провести два года, так сказать, "в отрыве от научной работы". До российского читателя "Технология черного рынка" дошла только в 1990 г.16, когда литературное пространство было буквально "забито" всевозможными разоблачениями, среди которых она прошла мало замеченной.
Впрочем, главная ценность работ Л. Тимофеева "Институциональная коррупция" и С. Кордонского "Рынки власти. Административные рынки СССР и России", конечно, не в том, что они напоминают о приоритетах в изучении теневой экономики.



Миры "теней" Э. де Сото, с одной стороны, и российских ученых, с другой - это "тени" качественно отличающихся друг от друга социально-экономических систем.



Содержание раздела