Структура экономического пространства в СССР

Поэтому наше "диссидентское обществоведение" обратило внимание преимущественно на те характеристики системы теневых экономических отношений, которые остались за рамками исследований "десотианцев".
Л. Тимофеев и С. Кордонский versus Э. де Сото
В исследованиях теневой экономики в развитых и развивающихся странах сложилась устойчивая традиция рассматривать теневую и легальную экономическую деятельность как относительно самостоятельные, обособленные друг от друга сферы. Этот стереотип заметен и у Э. де Сото: он подробно анализирует механизмы самоорганизации "теневиков", но их взаимоотношения с представителями официальных кругов остаются в лучшем случае где-то на периферии его внимания.

Он констатирует наличие бюрократических "рогаток", но не задается вопросами: Кто и зачем их создал? Кому они выгодны?

Почему они сохраняются?17 Зато у отечественных специалистов по теневой экономике именно эти проблемы оказались на первом плане.
Для правильного понимания места теневых отношений в советской хозяйственной системе Л. Тимофеев использует понятие "институциональная коррупция". В обычном рыночном хозяйстве, основанном на конкуренции и безличных горизонтальных связях, коррупция - налаживание личных отношений с принимающими ответственные решения должностными лицами - есть элемент, инородный основным принципам экономической жизни.

В советском же хозяйстве в условиях тотального запрета на частную собственность и "нормальные" рыночные обмены сложился институт всеобъемлющих теневых рынков, где "стабильность каждого отдельного административного статуса ...а значит, и человеческое благополучие его обладателя, обеспечивалось по мере и за счет коррупции всей системы в целом" (с. 10).

Иначе говоря, теневые отношения рассматриваются в концепции институциональной коррупции не как "болезнь", а как нормальное, "здоровое" состояние советской хозяйственной системы18.
Знаменитая теория "экономики дефицита" Я. Корнаи, согласно которой государственные предприятия законопослушно трудятся над реализацией правительственных программ, оказывается при таком подходе условной моделью, имеющей весьма отдаленное отношение к реальной жизни19. Советская экономика предстает перед нами как совокупность действий нормальных "экономических людей", каждый из которых стремится максимизировать собственное благосостояние, используя казенные ресурсы. Говорить о "злоупотреблении служебным положением" в рамках такой интерпретации просто бессмысленно:
любое "служебное положение" ценится именно теми нелегальными возможностями, которые оно предоставляет занимающему его лицу, и "белой вороной" выглядел бы тот идеалист, который стал бы использовать это положение исключительно в рамках легальной нормы. Итак, под покровом тотального планирования, по мнению Л. Тимофеева, скрывается черный рынок - всеобъемлющая система экономических отношений, возникающая как компенсация "фундаментальных разрушений естественных экономических (рыночных) связей" (с.

240).
Феномен, названный Л. Тимофеевым институциональной коррупцией, С. Кордонский именует "административным рынком" -"иерархизированной синкретичной системой (где экономическая и политическая компоненты даже аналитически не могли быть разделены), в которой социальные статусы и потребительские блага конвертируются друг в друга по определенным, отчасти неписаным правилам, меняющимся во времени" (с. 11).

На таком рынке можно было приобрести практически все, но не всем. Деньги сами по себе не играли в этой системе роль всеобщего эквивалента, гораздо важнее было наличие "блата", властных привилегии.

В результате "политический рынок" совпадал в СССР с рынком обычных потребительских благ. Если на Западе политики в соответствии с теорией общественного выбора максимизируют прежде всего свой политический рейтинг, то в Советском Союзе - скорее, личный материальный достаток: дача, пищевое довольствие и медицинское обслуживание пропорциональны административному статусу, а потому повышение уровня жизни неотделимо от продвижения по служебной лестнице.

При этом легальные привилегии и льготы органически дополнялись нелегальными, официально не признаваемыми, но всем известными. Свойственная СССР структура экономического пространства изображается С. Кордонским как матрица (см. табл.

2), согласно которой на каждом функциональном уровне развивались все возможные формы деятельности, в том числе теневые и откровенно криминальные.

Таблица 2 Структура экономического пространства в СССР

Формы деятельности (уровни деятельности)	Номенклатурная (руководство)	Гражданская (выживание)	Теневая (производство)	Криминальная (воровство)
Номенклатурный	Первые лица	Чиновники	Теневая номенклатура	Криминализованные чиновники
Гражданский	Номенклатурные граждане	Простые граждане	Люди со связями	Криминализованные граждане
Теневой	Номенклатурные теневики	Частники	Цеховики	Кримипализован-ные теневики
Криминальный	Номенклатурные воры	Бытовые воры	Рэкетиры	Воры

Источник: Кордонский С. Рьшки власти. Административные рынки СССР и России, с. 106.

Сравнивая оба подхода, следует констатировать, что они определенным образом дополняют друг друга. Труд С. Кордонского выполнен в традициях социологических теорий стратификации, работы Л. Тимофеева - в рамках неоинституциональной парадигмы. С. Кордонский сосредоточил внимание преимущественно на взаимоотношениях внутри властно-коммерческой элиты (советская номенклатура, постсоветские элитные группы - от депутатов до "воров в законе"). Тем самым создается впечатление, будто теневые "игры" велись и ведутся только в "верхах". Напротив, Л. Тимофеев последовательно подчеркивает тотальность теневых прав собственности, в реализации которых участвовали все - от члена Политбюро, распределявшего по своему усмотрению должности, привилегии и плановые задания, до лесника, торгующего неучтенным лесом.

Таким образом, в этой системе нет ни злодеев, ни невинных жертв. "Здесь первые на последних похожи", как пели в популярной песне, и именно потому "перетряхивание" служебной иерархии при М. Горбачеве и Б. Ельцине могло поменять отдельных лиц, но никак не могло искоренить институциональную коррупцию20.
Вывод о теснейшей взаимосвязи легальной и нелегальной экономик имеет большое значение не только для понимания развития теневых отношений в советской и постсоветской экономиках, но и для анализа проблемы в целом. Американский социолог Алехандро Портес уже выдвигал предположение, что усиливающаяся деформа-лизация хозяйственной жизни в развитых и развивающихся странах есть особая форма приспособления к растущему вмешательству правительств в хозяйственную жизнь и глобализации экономики21. Быть может, теневые институты образуют органическую составную часть любой хозяйственной системы?

Ответ на этот вопрос требует специального изучния, поскольку исследования теневой экономики в контексте теории экономических систем пока еще не проводилось.

Дальше... дальше... дальше...
от Э. де Сото к К. Поланьи

Новые книги Л. Тимофеева и С. Кордонского не только подводят итоги "диссидентского" анализа советской теневой экономики, но и позволяют наметить перспективу дальнейших ее исследований. Эта перспектива заметна, если обратить пристальное внимание на детали излагаемых в книгах концепций, которые кажутся уязвимыми для критики.
Концепция "административных рынков" С. Кордонского порождает острые вопросы уже по поводу самого названия. Можно ли называть рынком систему отношений, где субъекты торга неравноправны, где нет свободы выбора партнеров, где нет денег как всеобщего эквивалента и где главным объектом торга становятся не столько потребительские и капитальные блага, сколько объем властных полномочий?
В концепции Л. Тимофеева "рыночные" мотивы несколько приглушены, но все же дают о себе знать. Само использование понятий "черный рынок", "рынок должностей и привилегий", "рынок административно-хозяйственных согласовании", "рынок бартера" (с. 126-130) заставляет рассматривать их действующих лиц, как бы они ни были неприятны, в качестве главных претендентов на роль агентов "нормального" рынка. «Моралистов сегодня тревожит, - пишет Л. Тимофеев, - что вчерашние секретари райкомов сделались президентами банков и бирж и, как прежде, распоряжаются всеми материальными ценностями в стране, но только уже на правах частной собственности. Увы, таковы законы рынка, и какие бы программы приватизации ни были приняты, собственность все равно в конечном итоге осядет в руках наиболее наглых, наиболее бессовестных, наиболее нахрапистых дельцов...

Неизбежность [этого - Ю.Л.] процесса ...хорошо выразил политолог Андраник Мигранян: "То, что должно быть украдено, должно быть украдено как можно скорее. И это единственный способ прекратить грабеж"» (с.

231-232).
Однако возникает законный вопрос: насколько навыки "грабителя" подходят для производительного управления награбленным? "Новые" русские - в большинстве своем выходцы из "старой" хозяйственно-политической элиты, как известно, став легальными предпринимателями, отнюдь не проявляют горячего стремления совершенствовать производство, предпочитая этому различные способы рентоискательства.

Содержание раздела