И гении иногда ошибаются


Эти роли глупости или несопротивления постепенно закрепляются в психике ребенка, он свыкается с ними, теряется за их фасадом. Он выучивает какую-нибудь игру, или Да, я дурак. Кричите, меня это не трогает, или Да, мама, конечно, мама, как скажешь, мама... А кто такая мама, зачем она нужна, есть у нее жизнь - это уже не обсуждается.

Отношения в семье превращаются в сущую формальность: одни переживают, другие уже свое отпереживали (покуда первые боролись за их счастье).
Но ситуация сложилась бы совсем иначе, если бы родитель, начиная свой крестовый поход за счастье ребенка, а по факту - на ребенка и
против ребенка, задумался: А кому, собственно, все это надо? Далее ему следовало бы взять себя в руки, сжать всю свою волю в кулак и засвидетельствовать правду, одну только правду и ничего кроме правды: Этого я хочу, это мне надо. После же всех этих разоблачений можно приступать и к исполнению своего родительского долга.
Мы устранили всю неправду, всю ложь, скрытую в наших с ребенком отношениях: ошибочную родительскую уверенность в том, что их воспитание нужно ребенку, а не им самим (ребенку, как известно, нужно, чтобы его любили, а не воспитывали, если не верите - спросите!). И теперь только у нас появляется возможность воспользоваться воспитательными заветами И. П. Павлова.
В нашем распоряжении всегда есть две силы - положительные и отрицательные подкрепления. Что такое положительное подкрепление? Положительное подкрепление-это когда я, совершая некое действие или уже после его совершения, испытываю чувство удовольствия.

С отрицательным подкреплением ситуация аналогичная - при совершении того или иного действия или непосредственно после него я испытываю гамму неприятных чувств.
Вот ребенок делает уроки, но видно, что никакого удовольствия это занятие ему не приносит, поэтому он постоянно отвлекается, решает задания тяп-ляп и т. п. И это понятно: уроки - вещь исключительно неинтересная, нудная, а кроме того, за них надо отчитываться и двойку можно получить, так что они ни с какого боку не радуют. И вообще ребенок не понимает, зачем ему нужно учиться, он и без учебы себя хорошо чувствует.
Он же не представляет себя, например, тридцатилетним, он не знает, что эти знания будут необходимы ему для миллиона самых разных вещей. Это мы понимаем, это нам кажется естественным - мол, пока есть в молодости время (так нам, взрослым, сейчас кажется), надо все силы бросить на учебу. В нем, в нашем ребенке, таких мыслей нет и быть не может, он смотрит на все это совсем с другой колокольни. Уроки для него - это бессмысленная и крайне неприятная трата сил.

Поэтому то, что для нас - тяп-ляп, для него - подвиг и жертва, которую он ежедневно приносит своим родителям (или своему страху)!
А как мы поступаем, когда видим это тяп-ляп? Мы думаем: Ну что ж ты такой бездарь! Разве это непонятно - от твоей учебы зависит твоя будущая жизнь! Некоторые добавляют: Вот я в твои годы!.. Но, помилуй бог, неужели же мы так наивны и полагаем, что наше нынешнее восприятие нашего прошлого соответствует реальному положению дел?!

Нам просто хочется казаться себе хорошими, и поэтому наша память избирательно подбирает соответствующую информацию: то, как мы хотели учиться, она в этот момент высвечивает, а то, как мы отлынивали от учебы, напротив, уводит в тень. В действительности же мы, равно как и наши дети, не хотели в свое время делать заданные нам уроки.
После же такого самонастроя на нас накатывает раздражение. Мы смотрим на своего ребенка неласково, может быть, даже кричим, сучим руками, сыпем проклятиями. А ведь ребенок наш в этот момент учится!

Получает ли он от наших криков удовольствие? Что-то я очень сильно в этом сомневаюсь! А неудовольствие?

В этом сомнений нет никаких!
И что же мы таким образом сделали? Мы взяли и собственными руками сформировали в нашем ребенке отрицательное подкрепление в отношении учебы! Создали в его голове ассоциацию: уроки - это состояние, при котором плохо.

Проще говоря - мы самолично отбили у него желание учиться. Вот и думай теперь, что ты делаешь для себя, а что - для другого; что для своего раздражения, а что - для своего ребенка; что для своей роли хорошего родителя, а что - себе на благо и своему малышу на радость.


Поняв, что образование ребенка нужно вам, а не ему, вы перестанете на него давить, раздражаться и браниться. Вы уже не сможете воспринимать его успехи как должное, а потому будете им искренне радоваться. И надо ли говорить, что ради этой родительской искренней радости любой ребенок пойдет на все - в лепешку разобьется, горы свернет и звезду с неба достанет.

Вспомните, с каким удовольствием вы делали в свое время что-то приятное для своих родителей. Вспомните, как вам было радостно их радовать! В результате же учеба перестанет восприниматься ребенком как некое неизбежное зло, и он, весьма вероятно, измеит к ней свое отношение.
И тогда вам больше не придется годами ежедневно аргументировать тезис о необходимости и важности учебы, ребенок сам вам об этом расскажет, потому что он будет видеть, сколь это ему выгодно - хорошо учиться. Он будет это знать, а не иметь на этот счет абстрактные представления. Ваша радость - по сути, обычное положительное подкрепление (как кусок колбасы для собаки).

Но всякое подкрепление хорошо вовремя - дорога, как известно, ложка к обеду*.
А вот убеждать ребенка в том, что где-то там его ждут какие-то эфемерные положительные подкрепления (уважение, достаток, слава), - это потратить силы впустую. Когда И. П. Павлов дрессировал свою собаку (прошу прощения за такой пример), он давал ей мясо сразу после включения лампочки. Если бы он только обещал собаке: Когда-нибудь ты поймешь, как это важно!



Мы получим с тобой за это Нобелевскую премию! А тебе поставят памятник!, то никогда не создал бы учения об условных рефлексах, потому что в таких условиях их у собаки не сформировалось бы.
Как ни крути - мы живые существа, а потому нам нужны положительные и отрицательные подкрепления. В зависимости от того, положительные или отрицательные эмоции мы испытываем, занимаясь тем или иным делом, наш мозг и принимает решение - какое дело делать, а какое нет.
И если мы хотим добиться от человека (ребенка, супруга, сотрудника и др.) какого-то определенного поведения, то дело, которое он делает, и которое мы хотим, чтобы он делал, должно приносить ему положительные эмоции. Тогда он сам захочет этим делом заниматься, а нам не придется бесконечно погонять его батогами. И ведь это от нас зависит, какие эмоции он испытывает!

Но нам вряд ли удастся побудить в нем положительные эмоции, если мы будем думать, что мы делаем ему одолжение.
И гении иногда ошибаются...
Вот мы опять вернулись к Ивану Петровичу Павлову, но сейчас я бы хотел рассказать не об его открытиях (об этом и так речь заходит слишком часто), а об одной его, можно даже сказать, промашке. Да, и гении иногда ошибаются. Все мы еще со школьной скамьи помним павловский, ставший классическим, эксперимент, когда ученый вырабатывал у собаки условный рефлекс - слюноотделение на прежде нейтральный стимул (включение лампочки, звонок, звук метронома).

В общем, ничего сверхъестественного: собаку ставят в специальный станок, где она фиксируется лямками, потом включают метроном, дают ей пищу, через какое время - дубль два, три... И, наконец, включают метроном, а мяса не дают, но у собаки выделяется слюна - возник условный рефлекс на метроном.
До сих пор всем все хорошо известно. Есть только одно но. Иван Петрович был человеком дотошным и, чтобы исключить любую неточность или погрешность в эксперименте, он, как уже было сказано, фиксировал собаку в специальном станке на своеобразных не то лямках, не то помочах. Но давайте представим себе, как повела бы себя в экспериментальных условиях собака, если бы она не была связана.

Можете не гадать, этот опыт в павловской лаборатории все-таки провели, только сделал его не сам Иван Петрович, а приглашенный туда из-за рубежа сотрудник - Говард Лиделл, который всю жизнь занимался социальным поведением животных.
Суть опыта была проста: Лиделл, включив предварительно метроном, на который у собаки уже был выработан стойкий условный слюноотделительный рефлекс, просто отпустил животное с привязи. Каков же был результат этой конфузии (иначе в лаборатории И. П. Павлова этот опыт никто и не воспринял)? Собака, едва высвободившись из своего станка, сразу же подбежала к метроному, продолжавшему равномерно тикать, и стала всячески его приветствовать - подпрыгивать, вилять хвостом, подвывать, т. е. совершать все те действия, которые традиционно делают псовые, выпрашивая еду у хозяина или старшего по своре товарища!
У общественных псовых выпрашивание корма и взаимное кормление широко распространены. Волки уже с годовалого возраста кормят чужих, более молодых детенышей, а у гиеновых собак удачливый охотник обеспечивает всех членов своры. У домашних собак поведение выпрашивания точно такое же - об этом знает каждый собачник.



Содержание раздела