А тут сразу же после пустячного первого разговора и после первого же ничего не значащего «да» их вдруг погружают в саму материю, в самую жизнь полководца, готовящего свои полки. Причем это делает на их глазах учитель, но при этом сама дисциплина такова, что они обязаны проживать это все каждый миг, отвечая за все свои поступки и мысли как полководцы. Да, да, неся полную ответственность за все свои поступки, и самое главное, за своих людей, за то, что с ними случится, если ты дал слабину и не повел себя полководцем, не подготовил победу своим людям.
Конечно, все, что было — лишь учеба, лишь игра или психологический тренинг, но наше мышление тут же выявляется и показывает себя, как если бы это было в настоящей битве. И это значит, что в битве оно поведет себя так же!
Заключив со мной договор на изучение пути полководца, не только американцы, но и очень многие наши слушатели на самом деле его не приняли. Они сказали мне «да», но тут же отменили его, скрыв это от меня и, самое главное, от себя.
Вот это, как принятые договора отменяются незаметно для самого себя, нужно увидеть и нужно показать в учебе, когда Руководитель готовит людей для предприятия.
Мы не в состоянии хранить договора с собой не потому, что мы плохи, а потому что такова сама «операционная среда» нашего мышления. Мы принимаем решение согласиться на какой-то договор, но тут же его незаметно отменяем, поскольку перескочили в другую часть мышления или были в нее переведены легким, почти невидимым изменением в окружающем мире, в способе воздействия на нас.
Я приводил выше прибаутку о нашей неспособности хранить собственные решения. Приведу еще одну из Афанасьева:
«Куда, миленький, снаряжаешься?»— «Не скажу».— «Скажи, мой дорогой, куда снаряжаешься?»— «В город на ярманку».— «Ми-
ленький, возьми меня с собой».— «Не возьму».— «Возьми, мой дорогой, меня с собой». — «Садись на самый краешек». — «Что у тебя, миленький, в возу?»— «Не скажу».— «Что, мой дорогой, в возу?»— «Яблоки». — «Дай мне, миленький, яблочко». — «Не дам». — «Дай, дорогой, яблочко».— «Возьми одно».— «Где мы, миленький, ночуем с тобой?»— «Не скажу».— «Скажи, мой дорогой, где ночуем с тобой?»— «В большой деревне, у попа в пелевне».
Когда американцы пришли на следующий день на работы, они, как мне кажется, уже забыли о том, что пришли учиться Науке полководца, и просто изучали Любки. То есть изучали особый вид боя, а не Науку полководца. Очевидно, в глубине души они смутно помнили о том, что Наука полководца будет изучаться на семинаре, но когда-то. А пока мы изучаем бой на Любки.
Соответственно, как я сейчас вижу, все мои действия рассматривались сквозь изучение боя, а не сквозь изучение полко-водчества. И я не смог это объяснить. Можно сказать, что я проиграл ту битву за становление Науки полководца, хотя и очень старался. Но это неверно. Битва бывает проиграна только тогда, когда ты принял поражение. Я проиграл ее, если бы был Бойцом. Я не смог сразу объяснить, что я делаю и что происходит.
Но я полководец. По крайней мере, я изучаю этот путь и иду им. Поэтому я отступил и продолжаю ту незавершенную, не доведенную до победы битву и буду ее продолжать снова и снова, пока не погибну или не одержу победу.
