Магия и культура в науке 4


Сразу оговорюсь, и магия и культура меня интересуют ис­ключительно как психолога, а в этой книге как прикладного психолога. Иначе говоря, мне нужны лишь самые простые и обоб­щенные определения, чтобы можно было в их рамках начать собирать материал и вести исследование. Своего рода гипотетические предположения о том, чем могут быть эти явления с точки зрения прикладной культурно-исторической психологии. Возмож­но, что итогом исследования и явятся более точные определе­ния. А может, и нет. Достаточно будет, если исследование под­твердит правильность моего подхода.

Во всяком случае, в дальнейшем я буду неоригинально исхо­дить из того, что человеческое сознание проходит несколько ста­дий в своем онтогенетическом и филогенетическом развитии, и самая ранняя из них не имеет отношения к культуре.

Это утверждение предполагает, что сознание оказывается своего рода вместилищем культуры, когда она возникает.

Подход, могущий вызвать возражения, потому что еще Ка­велиным говорилось о материальных хранилищах культуры, ко­торыми являются вещи. Но тут мы сразу разделим предметы, что, собственно говоря, и делает сам Кавелин, а за ним и Сидо­ров. Материальную культуру мы оставим культурологам, а сами перейдем на чисто психологическую почву и оставим своим мате­риалом лишь образы этих вещей, хранящиеся в нашем сознании.

Тут я бы хотел выдвинуть гипотезу, которую, скорее всего, не смогу доказать в этой работе, потому что она требует отдель­ного исследования. Но исходить буду именно из нее, поскольку неоднократно проверял ее в своих прикладных работах.

Сознание ребенка принимает в себя культуру вместе с мышле­нием.

Это утверждение, в свою очередь, предполагает необходимость разделения мышления и разума, которые обычно смешиваются в нашем понимании. Под разумом я, в данном случае, понимаю способность человеческого ума распознавать в окружающем мире и решать задачи, связанные с выживанием. Впоследствии, по мере усложнения жизни — любые задачи. Разум включается тог­да, когда мы сталкиваемся с чем-то совершенно новым, не име­ющимся в нашей памяти, но требующим от нас каких-то дей­ствий. Чаще всего, это или какая-то опасность, или помеха в достижении желания.

Налетев на помеху, человек, это особенно ярко видно на детях, какое-то время не в состоянии ее распознать как помеху. Он просто продолжает повторять предыдущее действие. Но как только он понимает, что помеха есть то, что надо преодолеть, он начинает думать, то есть переходит в состояние «задачности», озадачивается, как говорится в русском языке, и тогда вклю­чается поиск обходных путей.

Это разум. Но это не все, что он делает.

После того, как способ преодолевать какую-то определенную помеху найден, перед разумом встает задача — как облегчить жизнь и не тратить на это дело столько сил. И он закрепляет найденный успешный способ решения этой жизненной задачи в памяти в виде образа.

Этот образ становится привычным способом поведения при столкновении с подобными помехами в будущем. Так рождается мышление.

Те старики, которые рассказывали мне о колдовстве и ма­гии, рассмотрели в словах мышление, мыслить возможность для этимологических игр. Они были большими любителями так на­зываемых «народных этимологии».

Мыслить для них означало Мы-.Слить, то есть Слить Нас в Общество.





Содержание раздела