Демографические "взрывы", подобные тем, что произошли в Китае в XVIII — первой половине XIX в., приводили в конечном счете к распашке всех возможных земель (включая неудоби), сведению лесов, ограничению поголовья скота,
" конкурировавшего" с населением за ресурсы, а также тормозили распространение трудосберегающих технологий. По имеющимся оценкам, показатель капиталовооруженности труда в минском и цинском Китае в целом имел тенденцию к сокращению — его среднегодовые темпы изменения составили в 750-800/1050-1100 гг. 0,35-0,45%, в 1100-1400 гг. - 0,250,30%, а в 1400-1600, 1600-1800 и 1800—1900 гг. - отрицательную величину: —0,1; -0,2 и —0,15 % соответственно. При-
чем если в VIII—XI вв. доля интенсивных факторов экономического роста достигала 25—35%, то на протяжении последующих семи столетий этот показатель был в целом отрицательным, равным примерно —15—25%.
Таким образом, во многих крупных странах Востока и в Китае к моменту появления европейских и иных (например, японских) колонизаторов в целом наблюдался обществен-
но-экологический кризис, в значительной мере обусловленный длительным экстенсивным использованием естественных (при-
родных и трудовых) ресурсов в ущерб наращиванию исторически созданных рукотворных, т. е. материальных, социальных и духовных производительных сил.
В отличие от большинства стран Востока западноевропейским странам во втором тысячелетии, в том числе в доиндуст-риальную эпоху, удалось обеспечить более быстрый экономический рост, связанный в значительной мере с генезисом интенсивного типа производства.
Осуществление "европейского чуда" оказалось возможным по ряду обстоятельств. Отчасти благодаря географическим
факторам западноевропейцы, как известно, сумели в целом избежать деструктивных социально-политических шоков, свя-
занных с завоеваниями кочевников. В то же время многократные попытки объединить Европу изнутри силовыми способами в конечном счете терпели неудачу. Под влиянием различных факторов, многие из которых еще требуют уточнения, в Западной Европе постепенно сложилась своеобразная (быть может, уникальная) система более или менее равновесных конкурентно-контрактных отношений, препятствующая образованию губительной для прогресса монополии власти.
Сформировались относительно независимые, децентрализованные источники силы и влияния: церковь, города, феодалы, гильдии, университеты.
В обстановке довольно острой внутренней и внешней конкуренции государство в западноевропейских странах оказалось вынуждено учитывать интересы не только "верхов", но и "низов": оно не только грабило подданных, но и предоставляло им определенные экономические, социальные, политические и правовые услуги. Иными словами, западноевропейскому государству, в отличие от его восточных аналогов, были в сравнительно меньшей степени присущи черты произвола и
паразитизма. В силу этого обществам ряда стран Запада в позднее Средневековье и Новое время удалось аккумулировать немалую социальную энергию, необходимую для трансформации их отсталых экономических систем, запуска механизма общественного саморазвития.
Несмотря на бедность преобладающей массы населения, паразитизм основной части светских и духовных феодалов, частые войны, стихийные бедствия, пожары, западноевропейское общество в Средние века и Новое время в целом обеспечило известный рост массы и нормы накопления. Этому способствовали отмеченные выше социально-институциональные особенности европейского сообщества: развертывание индустриализации, сопровождавшейся освоением ряда собственных нововведений и применением технических и технологических изобретений других, в том числе азиатских, народов; рост свободных городов, региональной и межстрановой торговли; секуляризация церковной собственности, расширение практики огораживания.
Немалую роль в создании предпосылок для роста капиталонакопления сыграли такие факторы, как повышение степени имущественной и личной безопасности купца и ремесленника; активизация предпринимательской деятельности вследствие
В немалой мере он был связан с подъемом сельского хозяйства, происходившим во всех рассматриваемых странах, за исключением США, на базе его интенсификации.
Быстрая трансформация экономики стран Запада и Японии определялась не только масштабами вытеснения прежних
форм производства, но и достижением органического синтеза современных и наиболее продуктивных из числа традиционных факторов роста, роль которых в становлении индустриальной цивилизации и придании ей относительной устойчивости
оказалась весьма значительной.
Однако вопреки широко распространенным представле-