Помогает должникам за счет кредиторов.


Одной из декларируемых целей Международного валютного фонда становится стабилизация валютных курсов.
Если смотреть на девальвацию не глазами апологета экономической политики государства и профсоюзов, а глазами экономиста, то прежде всего следует подчеркнуть, что все приносимое ею благо лишь временно. Да и то при условии, что девальвацию производит только одна страна, тогда как остальные страны воздерживаются от девальвации своих валют. Если остальные страны проведут девальвацию в тех же масштабах, то не произойдет никаких изменений во внешней торговле.

Если они проведут более сильную девальвацию, то все преходящие выгоды, какими бы они ни были, достанутся только им. Поэтому повсеместное принятие принципов гибкого стандарта должно привести к гонке между странами, стремящимися превзойти друг друга. Финалом этого соревнования становится разрушение денежных систем всех стран.

Широко рекламируемые преимущества, которые девальвация обеспечивает в сферах внешней торговли и туризма, целиком и полностью обязаны тому факту, что корректировка внутренних цен и ставок заработной платы в соответствии с состоянием дел, созданным девальвацией, требует некоторого времени. Пока процесс адаптации не завершен, экспорт поощряется, а импорт затрудняется. Однако это просто-напросто означает, что в этот период граждане страны, пережившей девальвацию, получают меньше за то, что они продают на внешних рынках, и больше платят за то, что они покупают за границей; соответственно, они должны ограничить свое потребление. Это может казаться благом по мнению тех, для кого мерилом благосостояния нации является сальдо внешней торговли.

На простом языке это можно выразить следующим образом: гражданин Великобритании должен экспортировать больше британских товаров, чтобы купить такое количество чая, которое до девальвации он получал за меньшее количество экспортированных британских товаров.

Девальвация, говорят ее поборники, облегчает бремя долгов. Безусловно, это так. Она помогает должникам за счет кредиторов.

Это выгодно по мнению тех, кто еще не знает, что в современных условиях кредиторов не следует отождествлять с богатыми, а должников с бедными. В действительности же обремененные долгами владельцы недвижимости и фермерской земли, а также акционеры задолжавших корпораций получают прибыль за счет подавляющего большинства людей, чьи сбережения вложены в облигации, векселя, сберегательные депозиты и страховые полисы.

Необходимо рассмотреть и иностранные кредиты. Когда Великобритания, Соединенные Штаты, Франция, Швейцария и некоторые другие европейские страны-кредиторы девальвировали свои валюты, они сделали подарок своим должникам.

Одним из основных аргументов в пользу гибкого стандарта считается то, что он понижает процентные ставки на внутреннем денежном рынке. Говорят, что, мол, при классическом золотом стандарте и жестком золотовалютном стандарте страна должна приспосабливать внутренние процентные ставки к условиям международного денежного рынка. При гибком стандарте, определяя политику процентных ставок, она имеет возможность руководствоваться исключительно соображениями своего собственного благосостояния.

Этот аргумент является очевидно несостоятельным в отношении тех стран, у которых общая сумма долга иностранным государствам превышает общую сумму кредитов, выданных иностранным государствам. Когда в XIX в. некоторые из стран-должников приняли на вооружение здоровую денежную политику, их фирмам и гражданам представилась возможность получать иностранные кредиты, выраженные в своей национальной валюте. Эта возможность исчезла вместе с изменениями денежной политики этих стран. Ни один иностранный банкир не выдаст ссуду в итальянских лирах и не попытается выпустить лировые облигации. Что касается иностранных кредитов, то любые изменения внутренних денежных условий страны-должника бесполезны.

Что касается внутренних кредитов, то девальвация уменьшает только уже сделанные долги. Она повышает валовую рыночную ставку процента по новым долгам, так как приводит к появлению положительной ценовой премии.



То же самое относится и к режиму процентных ставок в странах-кредиторах. Нет нужды что-либо добавлять к доказательству того, что процент это не денежный феномен и в долгосрочной перспективе денежные мероприятия не оказывают на него влияния.

Надо признать, что девальвации, к помощи которых прибегли многие государства между 1931 и 1938 гг., в некоторых странах заставили упасть реальные ставки заработной платы и тем самым снизили масштабы институциональной безработицы. В связи с этим историки, изучающие эти девальвации, могут сказать, что они были успешными, так как предотвратили революционный бунт день ото дня растущей массы безработных и так как в существовавших в то время идеологических условиях нельзя было воспользоваться никакими иными средствами. Но историки тут же должны добавить, что эта мера никак не повлияла на коренные причины институциональной безработицы ложные догматы тред-юнионизма. Девальвация была хитрым маневром с целью вырваться из-под влияния профсоюзной доктрины.

Она сработала, потому что не причиняла ущерба профсоюзному движению. Но именно из-за того, что она не затрагивала популярность профсоюзного движения, она могла работать только в течение непродолжительного времени. Профсоюзные лидеры быстро научились отличать номинальную заработную плату от реальной.

Сегодня их политика направлена на повышение реальной заработной платы. Их больше невозможно одурачить с помощью снижения покупательной способности денежной единицы. Девальвация исчерпала свою полезность в качестве механизма снижения институциональной безработицы.



Знание этих фактов дает ключ к правильной оценке той роли, которую в период между двумя мировыми войнами играли теории лорда Кейнса. Кейнс не добавил ни одной новой идеи к перечню инфляционистских заблуждений, тысячи раз опровергнутых экономистами. Его теории были даже более противоречивыми и непоследовательными, чем теории его предшественников, которые подобно Сильвио Гезеллу были отвергнуты как денежные маньяки.

Он просто знал, как прикрыть оправдание инфляции и кредитной экспансии изощренной терминологией математической экономической теории. Инфляционисты затруднялись выдвинуть благовидные аргументы в пользу политики безрассудных государственных расходов. Они просто не могли найти аргументов против экономической теоремы об институциональной безработице. И в этот трудный для себя момент они приветствовали кейнсианскую революцию стихами Вордсворта: Блаженством было жить в рассветный час, но чистым раем молодость была[Cм.: Samuelson P.A. Lord Keynes and the General Theory//Econometrica.

1946. 14. 187; reprinted in The New Economics.

Ed. S.E. Harris. New York, 1947.

P. 145.] (перевод В.С. Автономова). Однако это был весьма скоротечный рай. Мы можем допустить, что у британского и американского правительств в 30-х годах не было иного выбора, кроме девальвации валюты, инфляции и кредитной экспансии, несбалансированного бюджета и дефицитного финансирования. Правительства не могут быть свободными от давления общественного мнения.

Они не могут сопротивляться господству всеми разделяемой идеологии, пусть и ошибочной. Но это не может служить извинением для чиновников, которые могли подать в отставку, но не проводить политику, имеющую для страны катастрофические последствия. Еще меньше это извиняет теоретиков, старавшихся обеспечить якобы научное обоснование самому грубому из всех популярных заблуждений, а именно инфляционизму.
5. Кредитная экспансия

Выше уже отмечалось, что было бы ошибкой смотреть на кредитную экспансию только как на способ государственного вмешательства в рынок. Инструменты, не имеющие покрытия, появляются на свет не в качестве средства государственной политики, специально нацеленного на высокие цены, высокие номинальные ставки заработной платы, понижение рыночной ставки процента и аннулирование долгов. Они появляются по ходу нормального развития банковского дела.

Когда банкиры, чьи расписки на депозиты до востребования воспринимались публикой в качестве заместителя денег, начали ссужать часть размещенных у них средств, они не думали ни о чем другом, кроме своего дела. Они считали, что не будет большого вреда от того, что они не будут держать полный эквивалент выданных расписок в виде резервов наличности в своих сейфах. Они были уверены, что всегда будут в состоянии выполнить свои обязательства и без задержки выкупить все выданные расписки, даже если они ссудят часть депозитов под проценты.

Банкноты становятся инструментами, не имеющими покрытия, в условиях действия свободной рыночной экономики. Прародителем кредитной экспансии был банкир, а не власть.

Но сегодня кредитная экспансия является исключительно государственной практикой. Хотя частные банки и банкиры и занимают важное место в эмитировании инструментов, не имеющих покрытия, их роль является чисто вспомогательной и касается только технических деталей. Государства в одиночку управляют развитием событий.

Они добились полного господства во всех вопросах, касающихся масштабов фидуциарного кредита.



Содержание раздела