Казна обременяется плачевными результатами прошлой политики.


Государство, это новое божество восходящей эры государственничества, вечный и надчеловеческий институт, неподвластный земной бренности, предложило гражданам возможность отдать свое богатство на сохранение и получать стабильный доход, защищенный от любых превратностей судьбы. Оно нашло способ освободить индивида от необходимости рисковать и приобретать свое богатство и свой доход каждый раз заново на капиталистическом рынке. Тот, кто инвестировал капитал в обязательства, выпущенные правительством или его органами, больше не подвергается неотвратимым законам рынка и суверенитета потребителей.

Он больше не испытывает необходимости инвестировать свой капитал так, чтобы тот наилучшим образом служил нуждам и желаниям потребителей. Он спокоен, защищен от опасности конкурентного рынка, где убытки являются наказанием за неэффективность; вечное государство взяло его под свое крыло и гарантировало ему безмятежное наслаждение капиталом. С этого момента его доход возникает не вследствие удовлетворения желаний потребителей наилучшим образом, а из налогов, собираемых государственным аппаратом принуждения и насилия.

Он больше не слуга окружающих его граждан, подчиняющийся их верховной власти; он партнер государства, которое правит людьми и собирает с них дань. Процент, выплачиваемый государством, меньше, чем предлагаемый рынком. Но эта разница с лихвой компенсируется неоспоримой платежеспособностью должника государства, чьи доходы зависят не от удовлетворения народа, а от того, как оно добивается уплаты налогов.
Несмотря на неприятный опыт государственных долгов в прежние времена, люди готовы легко поверить модернизированному государству XIX в. Все предполагают, что это новое государство будет скрупулезно отвечать по добровольно принятым обязательствам. Капиталисты и предприниматели прекрасно сознавали, что в рыночном обществе нет иного пути сохранения приобретенного богатства, кроме приобретения его каждый день заново в жесткой конкуренции со всеми как с уже существующими фирмами, так и с новыми игроками, ходящими по лезвию ножа. Предприниматель, постаревший и уставший, не готовый больше рисковать своим тяжело заработанным богатством в новых попытках удовлетворить желания потребителей, и наследник прибыли других людей, ленивый и отдающий отчет в своей неэффективности, предпочли инвестировать в облигации государственного долга, потому что хотели быть свободными от законов рынка.

Далее, непогашаемый бессрочный государственный долг предполагает стабильность покупательной способности. Хотя государство и его принуждение могут быть вечными, проценты, выплачиваемые по государственному долгу, могут быть вечными, только если основаны на неизменном эталоне ценности. И здесь инвестор, в целях безопасности избегающий рынка, предпринимательства, инвестиций в свободное предприятие и предпочитающий государственные облигации, вновь сталкивается с изменчивостью любых человеческих дел.

Он обнаруживает, что в рамках рыночного общества нет места богатству, не зависящему от рынка. Его попытки найти неисчерпаемый источник дохода проваливаются.

В этом мире нет стабильности и защищенности и никакие человеческие попытки не в силах их создать. В социальной системе рыночного общества нет иных средств приобретения и сохранения богатства, помимо успешного обслуживания потребителей. Разумеется, государство в состоянии собрать платежи со своих подданных и занять капитал. Тем не менее даже самое жестокое государство в долгосрочной перспективе не способно игнорировать законы, определяющие человеческую жизнь и деятельность. Если государство использует взятые в долг средства для инвестиций в то, что лучше всего отвечает желаниям потребителей, и добивается успеха на предпринимательском поприще в свободной и равной конкуренции с частными предпринимателями, то оно находится в одинаковом положении с любым другим бизнесменом и может платить проценты, поскольку создало прибыль.

Но если государство вложило капитал неудачно и не получило прибыли или если оно израсходовало деньги на текущие расходы, то заимствованный капитал уменьшается или полностью исчезает и ему уже не из чего платить проценты и основную сумму долга. Тогда обложение людей налогами остается единственным средством выполнения условий кредитного договора. Собирая налоги для подобных платежей, государство заставляет граждан отвечать за промотанные в прошлом деньги.



Уплаченные налоги не компенсируются никакими текущими услугами, оказываемыми государственным аппаратом.

Государство платит проценты за капитал, который был проеден и больше не существует. Казна обременяется плачевными результатами прошлой политики.

Хорошим примером могут послужить краткосрочные долги правительства в особых условиях. Безусловно, распространенное оправдание военных займов абсурдно. Все необходимое для ведения войны должно обеспечиваться ограничением гражданского потребления, использованием части имеющегося капитала и более усердной работой. Вся тяжесть войны ложится на плечи живущего поколения. Воздействие, испытываемое следующими поколениями, заключается в том, что в наследство от живущих в связи с понесенными военными расходами они получат меньше, чем получили бы, если бы войны не случилось.

Финансирование войны посредством займов не перекладывает тяжесть войны на детей и внуков[В этом контексте займы означают капитал, взятый у тех, кто имеет деньги, для того, чтобы дать в кредит. Здесь мы не касаемся кредитной экспансии, основным инструментом которой в современной Америке являются заимствования у коммерческих банков.]. Это просто метод распределения бремени финансирования войны между гражданами.

Если все затраты покрывались бы с помощью налогов, то обратиться можно было бы только к тем, кто имеет ликвидный капитал. Участие остальных людей было бы недостаточным. Краткосрочные займы могут помочь в устранении подобного неравенства, поскольку позволяют справедливо возложить бремя и на владельцев основного капитала.

Долгосрочные государственные и полугосударственные займы являются чужеродным и вносящим беспорядок элементом в структуре рыночного общества. Их учреждение было тщетной попыткой вырваться за границы человеческой деятельности и создать гавань защищенности и вечности, избавленную от мимолетности и нестабильности земной суеты. Что за самонадеянная наглость занимать и давать в долг навечно, заключать контракты с вечностью, предусматривать доход навсегда!

В этом отношении никакой роли не играет, были ли эти займы формально оформлены как непогашаемые; по замыслу и на практике они, как правило, трактовались в качестве таковых. В период расцвета либерализма некоторые западные государства и в самом деле погасили часть своего долгосрочного долга путем честных выплат. Однако по большей части новые долги просто накладывались на старые. Финансовая история последнего столетия демонстрирует постоянное увеличение размера государственной задолженности.

Никто не считает, что государства будут бесконечно нести на себе тяжесть этих процентных выплат. Очевидно, что рано или поздно эти долги будут ликвидированы тем или иным способом, но определенно не путем выплаты процентов и суммы основного долга согласно условиям контракта. Множество искушенных авторов уже заняты разработкой моральных оправданий этого окончательного урегулирования[Самая популярная из этих доктрин кристаллизовалась во фразе: государственный долг не бремя, поскольку мы должны сами себе.

Если бы это было так, то полное уничтожение государственного долга было бы безобидной операцией, простым бухгалтерским действием. Дело же в том, что государственный долг есть воплощение требований людей, которые в прошлом вверили свой капитал государству, к тем, кто сегодня производит новое богатство. Он обременяет страту производителей в пользу другой части народа.



Можно освободить производителей от этого бремени, собирая налоги, необходимые для выплат, исключительно с владельцев облигаций. Однако это означает незамаскированное аннулирование долга.].

То, что экономический расчет на основе денег неадекватен задачам, поставленным перед ним в этих иллюзорных проектах создания неосуществимого царства покоя, свободного от неизбежных ограничений человеческой деятельности и обеспечения вечной безопасности, не может считаться пороком. Не существует вечных, абсолютных и неизменных ценностей. Искать эталон подобных ценностей тщетно.

Нельзя обвинять экономический расчет в несовершенстве на том основании, что он не соответствует путаным идеям людей, тоскующих по стабильному доходу, не зависящему от человеческих производственных процессов.

XIII. ДЕНЕЖНЫЙ РАСЧЕТ КАК ИНСТРУМЕНТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

1. Денежный расчет как метод мышления


В условиях общественной системы разделения труда денежный расчет является путеводной звездой деятельности. Это компас, направляющий производственные усилия человека. Человек делает расчеты для того, чтобы отличить прибыльные отрасли производства от неприбыльных, отрасли, одобряемые независимым потребителем, от тех, которые последний одобрять не склонен.

Каждый шаг предпринимательской деятельности тщательно исследуется посредством денежного расчета.



Содержание раздела