Инновации и институты сошлись воедино в Нидерландах


Эти различные инновации и институты сошлись воедино в Нидерландах, особенно в Амстердаме, став прообразом действующей современной системы рынков, которая сделала возможным рост обмена и коммерции. Открытая иммиграционная политика привлекала деловых людей; развивались эффективные методы финансирования торговли на дальние расстояния, а также рынки капитала и методы учета векселей финансовыми домами, что снизило издержки страхования этой торговли. Другими элементами рыночного институционального процесса явились развитие методов распределения рисков и преобразования неопределенности в предсказуемый риск, позволяющий проводить операции страхования, развитие больших рынков, снижающих информационные издержки, и начало обращения на рынке государственного долга (Барбур, 1950).
V
Описанные процессы, служащие иллюстрацией стабильности и изменчивости, позволяют вплотную приблизиться к вопросу о сущности экономических условий человеческой деятельности. В первом случае (примитивный обмен) максимизирующая деятельность индивидов не была источником приращения знаний и навыков и не оказывала какого-либо другого влияния на институциональную систему, способного индуцировать рост производительности. Во втором случае (Западная Европа) развитие явилось последовательным результатом инкрементных изменений, индуцированных стремлением к личной выгоде и реализуемых благодаря институциональным изменениям и деятельности организаций, повышающих продуктивность. Эта иллюстрация была бы еще бо-

166
Часть 1д




лее наглядной, если показать связь между изменениями, происходившими в Западной Европе, с общими формами развития совокупного запаса знаний, их применения и взаимодействия с экономической и политической структурой общества. Такая задача потребовала бы изучения конкуренции между политическими организациями, упадка интеллектуального влияния церкви и развития способов ведения войны во взаимосвязи всех этих процессов с развитием и применением знаний и навыков.
Успех Европы по сравнению с Китаем, мусульманскими странами и другими государствами обычно объясняют конкуренцией между политическими организациями. Без сомнения, эта конкуренция явилась важным элементом успеха, но не объясняет его целиком. В некоторых частях Европы развитие вообще остановилось. Испания и Португалия находились в состоянии стагнации в течение нескольких веков, а в других европейских странах экономический рост был, по крайней мере, неравномерным.

Носителями институциональных изменений выступали именно Нидерланды и Англия. Различные линии развития Англии и Испании ^вязаны_с описанным в предыдущей главе эффектом зависимости от траекта-рии предшествующего развития, который проявился при резко различающихся начальных условиях.

Глава 14
Проблемы и перспективы включения институционального анализа в экономическую историю
Какое значение для написания (и тем самым для чтения) экономической истории и истории в целом имело бы недвусмысленное включение в нее институционального анализа? Написание истории это составление связного изложения того, как изменялись во времени некие аспекты человеческого существования. Подобное изложение существует только в человеческом сознании. Мы не воссоздаем прошлое; мы только составляем изложение событий, происходивших в прошлом.

Чтобы это изложение было хорошей, настоящей историей, оно должно быть последовательным и логичным и не выходить за рамки имеющихся у нас свидетельств и имеющейся теории. Краткий ответ на вопрос, который мы задали в самом начале главы, состоит в том; что включение институтов в историю позволяет составить гораздо лучшее изложение, чем без институтов. "Клиомстрическая" (описательная) экономическая история фактически "вращается" вокруг институтов, и если за изложение берутся самые опытные специалисты, то она (история) предстает перед нами как континуум и последовательность институциональных изменений, т.е. в эволюционном виде. Но поскольку экономическая история опирается на неструктурированное множество частей и осколков теории и статистики, она не в состоянии произвести обобщения или анализ, которые выходили бы за рамки конкретного исторического сюжета.



Вклад клио-метрического подхода заключается в применении к истории систематизированного корпуса теоретических идей неоклассической теории, а также в применении высокоразвитых количественных методов для разработки и проверки исторических моделей.
Однако мы уже заплатили высокую цену за некритическое восприятие неоклассической теории. Хотя главным вкладом неоклассики в экономическую историю явилось систематизирован-ное применение ценовой теории, в центре внимания неоклассической теории стоит проблема размещения ресурсов в каждый flian-ный момент времени. Это невероятно сковывает историков, для которых главный вопрос объяснить течение изменений во врс-

168
Част;, Ill






мени. Более того, аллокацию ресурсов неоклассика рассматривает как процесс, который вроде бы происходит без "трения", т.е. как будто институты не существуют или не имеют значения. Между тем эти два последних обстоятельства "трение" и значение институтов показывают, чем на самом деле должна заниматься экономическая история, а именно: объяснением различных моделей роста, стагнации и упадка обществ во временном разрезе и изучением того, как "трение" следствие взаимоотношений между людьми порождает широко расходящиеся линии развития.
Прилагая неоклассическую теорию к экономической истории, специалисты получили возможность сосредоточить внимание на вопросах выбора и ограничений. Иными словами, мы смогли увидеть, что представляют собой ограничения, которые определяют содержание и ограничивают выбор, имеющийся в распоряжении человека. Ограничения, однако, рассматривались не как порождения организации человеческих взаимоотношений, а только как результат воздействия технологий и дохода.

Причем даже технология (по крайней мере в рамках неоклассической теории) всегда рассматривалась как экзогенный фактор и поэтому ее никогда не удавалось реально "встроить" в теорию. Несмотря на то, что по истории технологии и связи технологии с экономическим процессом написано много прекрасной литературы, этот вопрос по существу остался за рамками какого-либо формального корпуса теории. Ис-ключение составляют труды Карла Маркса, который попытался соединить технологаческие изменения с институциональными изменениями.

Разработка Марксом вопроса о связи производительных сил (под которыми он обычно понимал состояние технологии) с производственными отношениями (под которыми он понимал различные аспекты человеческой организации и особенно права собственности) представляла собой пионерные усилия, направленные на соединение пределов и ограничений технологии с пределами и ограничениями человеческой организации'.
Но теория Маркса завершалась утопией (хотя злые силы без устали снабжают марксистских авторов нужным количеством негодяев), тогда как наш институциональный анализ не гарантирует "хэппи энд". Представители клиометрической экономической истории тоже поднимают технологию на пьедестал. В самом деле, история промышленной революции как великого водораздела в истории человечества вращается вокруг скачкообразных технологических изменений, которые происходили в XVIII веке.

Это придает технологии положение создателя человеческого благосостояния и позволяет рассматривать утопию как простую историю роста производственных мощностей.
1 См. реферат моего выступления If It Worth Making Sense of Marx? (186) на семиваре по книге Иона Элстера Making Sense of Marx, а татке статью Роаен-берга Karl Marx and the Economic Role of Science (1974).

Глава 14
169



Ошибочность марксистской теории состоит в том, что для достижения тех результатов, которые она предусматривает, потребовалось бы внести фундаментальные изменения в человеческое поведение. Но даже после 70 лет социализма мы не располагаем свидетельствами о том, что такие изменения действительно имеют место2. Но ошибочен и традиционный взгляд историков на промышленную революцию и технологические изменения как на ключ, открывающий ворота утопии, потому что большая часть мира не смогла реализовать потенциальные блага от развития технологии. Более того, современная технология может усугублять многие конфликты между людьми.

Во всяком случае бесспорно, что она сделала конфликты более смертоносными.
Есть другой и, я думаю, более благоприятный сюжет. Это бесконечная борьба людей, направленная на решение проблем человеческого сотрудничества с тем, чтобы они, люди, могли воспользоваться достижениями не только технологии, но и других направлений человеческой деятельности, которые составляют цивилизацию.
II
Упор на изучение технологии оказался очень полезным вкладом в изучение экономической истории. Множество исследований, написанных после Второй мировой войны Саимо-ном Кузнецом, Робертом Солоу, Эдвардом Деннисоном, Мозесом Абрамовицем и Джоном Кендриком, были посвящены изучению источников экономического роста в понятиях анализа изменений продуктивности. Хотя четыре десятилетия этих исследований все еще не раскрыли всех тайн, связанных с источниками изменений продуктивности, они расширили наши знания о фундаментальных факторах экономического роста. Сосредоточившись на изучении роста продуктивности, экономисты, безусловно, двигаются в правильном направлении, ведущем к пониманию этих фундаментальных факторов.

Технология задает верхний предел достижимого экономического роста. Если говорить проще, оставаясь в контексте этой книги, то в мире нулевых трансакционных издержек увеличение объема знаний и их применения (как вещественного, так и материального капитала) является ключом к потенциальному благо-



Содержание раздела