Вначале они кажутся странными и неосуществимыми.


1 Т. Veblen, The Higher Learning in America, Stanford, 1954, p. 67-68.
407
важными в интеллектуальном отношении или более утонченными в эстетическом отношении, чем меркантильные установки предпринимателя. Это вызывало враждебную реакцию. В результате, прочной особенностью американской академической жизни до недавнего времени были взаимная неприязнь и подозрительность между миром бизнеса и академическими кругами, периодически приводившие к небольшим конфликтам1.
1 Напряженность, порожденная этими отношениями, сказывалась и в самих колледжах и университетах. Президентам колледжей и другим административным работникам приходилось по необходимости или в силу своих убеждений защищать систему установок комитетов попечителей и более широких кругов бизнеса. Проводя такую линию, они часто вызывали к себе недоверие или презрение профессорско-преподавательского состава. Еще более интересное положение складывалось в школах бизнеса и на факультетах хозяйственного управления.

Почти во всех университетах с академическим статусом профессора этих факультетов вплоть до недавнего времени находились на положении второразрядных научных работников. Это частично объяснялось тем, что преподаваемые ими дисциплины считались несолидными. Но вместе с тем профессор, читавший курс хозяйственного управления, обязан был по своему положению разделять и даже открыто защищать установки предпринимателя, не получая, однако, соответствующего вознаграждения.

Таким образом, на его долю выпадало самое худшее сравнительная бедность академических кругов, но без их притязаний на высшие цели. Отчужденно-враждебное отношение работников искусств и не работающих по найму интеллигентов к миру бизнеса имело аналогичные источники. Мир бизнеса устанавливает денежную цену на труд этих людей.

В условиях общества, в котором средние уровни образования и культуры были приспособлены к требованиям ранней индустриальной системы, художественный вкус населения был в среднем невысок. И спрос на культурные новинки даже умеренной сложности был, естественно, весьма ограничен. Вследствие этого денежная цена, устанавливавшаяся бизнесменом на труд работника искусств и интеллигента, была низка.

Последние приписывали своему труду свою собственную цену и отвергали цену бизнесмена как заведомо ложную, обусловленную безвкусицей и примитивными представлениями. Такая характеристика считалась тождественной понятию буржуазного вкуса См . Липсета, в кн.:«Political Man», New York, 1960, p. 318 и след.
408
Это противоречие обострялось ролью колледжей и университетов как главного источника социальных нововведений в Соединенных Штатах. Промышленные и коммерческие фирмы, профсоюзы и профессиональные политики не отличаются в Соединенных Штатах изобретательностью в сфере социальных отношений, несмотря на то что они пользуются большим влиянием в деле проведения или торможения законодательных актов. В этой сфере они, напротив, сравнительно бесплодны.

Некоторые идеи, касающиеся социальных перемен, исходили от независимых реформаторов и от бюрократии. Однако наиболее важным источником подобных идей была в течение многих лет академическая среда.
На ранних стадиях индустриализации большинство этих идей было направлено на то, чтобы сделать индустриальное развитие более равномерным, более гуманным или справедливым. Необходимость подобной реформы была всегда для профессоров гораздо яснее, чем для тех, кто считал себя их законными хозяевами. Последним пришлось наблюдать, как из колледжей и университетов исходили и защищались (в порядке реализации принципа академической свободы) предложения об ограничении власти монополий, регулировании цен или ставок на услуги естественных монополий, поддержке и защите профсоюзов, усилении принципа прогрессивности в налогообложении, укреплении рыночных позиций
409
фермеров, ограничении эксплуатации природных ресурсов, регулировании условий найма и, при случае, об упразднении частного предпринимательства. Эти реформаторские предложения не оставались всего лишь предметом академических дискуссий. Многие из них имели шансы на практическое осуществление.


Спору нет, еретические взгляды часто из осторожности высказывались в приглушенной форме или же скрывались. Установки академических кругов приспосабливались к «воззрениям и предубеждениям, широко распространенным среди респектабельного, консервативного среднего класса, с особо тщательным учетом воззрений и предубеждений избранного круга состоятельных граждан, распоряжающихся накопленным богатством»1. Но это лишь часть истины. Толчок к разработке очень многих законоположений и принципов экономической политики, воспринятых предпринимателями как враждебные их интересам, исходил из академических кругов.

Законы, направленные против монополий, законы о регулировании доступа к рынку капиталов, законодательное закрепление обширного ряда мероприятий по социальному обеспечению и проведению принципа прогрессивности в налогообложении все это в значительной мере обязано своим происхождением тем же кругам.
В годы зачаточного индустриального развития академическая среда бедная, зависимая и слабая неизменно характеризовалась историками в ее взаимоотношениях с миром бизнеса как обиженная сторона. Если обратиться к достоверным фактам, то эта трактовка не столь бесспорна. Благодаря своей способности выдвигать новые социальные идеи академические круги, вполне возможно, давали больше, чем получали. Это отчасти затушевывалось тем обстоятельством, что историю писали представители академической среды (что само по
1 Т. Veblen, The Higher Learning in America, p. 194
410
себе является немаловажным источником общественного влияния), а также тем фактом, что сила и власть проявляются в разных формах. Власть денег проявляется в весьма грубой форме; приспособленцам она сулит материальное вознаграждение, несогласным угрожает материальным ущербом. Иначе обстоит дело с реформаторскими предложениями. Вначале они кажутся странными и неосуществимыми. Мало-помалу они завоевывают сторонников.

Проходит время, и их начинают рассматривать как настоятельную необходимость, а затем и как основные человеческие права. Приписать могущество тем, кто привел этот процесс в движение, не так-то легко.
Значение силы, связанной со способностью выступать зачинателем социальных нововведений, будет показано в ходе дальнейшего изложения. Сейчас достаточно отметить, что некогда это послужило серьезным основанием для конфликта между предпринимателями и академическими кругами1.
1 В этом мы видим причину неврастенического по форме выражения, настороженного отношения консервативно настроенных организаций и отдельных лиц в США к образованию и особенно к идеям, которые защищаются и преподаются в университетах Такие группы отражают установки предпринимателей, их решительно поддерживают независимые предприниматели из нефтяной промышленности и владельцы недвижимого имущества, они вызывают презрение всех уважающих себя представителей техноструктуры Надо сказать, что недовольные имеют все основания полагать, что колледжи и университеты, во-первых, пользуются влиянием и что они, во-вторых, были источником тех идей, которые повлекли за собой упадок их могущества. Следовательно, их реакция, вызывающая замешательство в академических кругах, не является беспричинной Последним следует относиться к ней философски Академические круги не могут надеяться сочетать, как это иногда бывало в прошлом, влияние своих идей с иммунитетом против критики


411
3 С ростом техноструктуры отношения между людьми, связанными с предпринимательской деятельностью, и сословием педагогов и ученых подвергаются радикальному изменению. Между побудительными мотивами, лежащими в основе деятельности тех и других, нет больше резкого противоречия. Подобно сословию педагогов и ученых, представители техноструктуры не руководствуются больше исключительно (и даже не главным образом) денежными мотивами.

Обе эти группы солидаризуются с общественными целями или с интересами организаций, служащих общественным целям. И обе эти группы, надо полагать, стремятся приспособить общественные цели к своим собственным. Если между ними и есть различие, то оно заключается не в системе мотивов, а в преследуемых целях.
На этой стадии развития сословие педагогов и ученых уже не является малочисленным: оно, напротив, весьма велико. Его содержание уже не зависит от частных доходов и богатств преобладающая часть средств, необходимых для его оплаты, поступает от государства. Влияние частных лиц уменьшилось еще в одном важном отношении. Для предпринимателя характерно сочетание властного собственнического инстинкта и личного богатства. Представители техноструктуры, хотя и получают порой щедрое вознаграждение в форме жалованья и прибыли на капитал, вряд ли владеют такими же состояниями, как предприниматели.

Собственники, то есть люди, которых современные «добытчики» средств для академических учреждений именуют богачами старого закала, распоряжаются такими богатствами. И для них отказ от пожертвования денег учебным заведениям зачастую может повлечь за собой ненамного меньшие потери, вызванные увеличением налога. Но, будучи лишены влияния



Содержание раздела