Норма прибыли везде считается одинаковой.


Подумайте о видеокамере и магнитофоне (изобретенных американцами), о факсе (изобретенном американцами) или о проигрывателе компактдисков (изобретенном голландцами). Когда дело дошло до продаж, рабочей силы и доходов, все эти продукты стали японскими, хотя японцы не изобрели ни одного из них. Изобретение продукта дает очень небольшое экономическое преимущество, если страна, где оно сделано, не является в то же время самым дешевым в мире производителем этого продукта.

Технология никогда не была важнее, чем в наши дни, но более важно быть лидером в технологии производства, и менее важно — быть лидером в технологии новых продуктов.
Быть дешевым производителем — это отчасти вопрос заработной платы, но в гораздо большей степени вопрос, как овладеть технологией производства, как приобрести навыки и знания, как скомбинировать новшества и как управлять процессом производства. Успешный бизнес, овладевший технологией производства, должен управляться таким образом, чтобы изобретение, проектирование, изготовление, продажа, снабжение и сервис составляли безупречно слаженное целое, с которым не могут сравниться конкуренты. Секрет, как быть наилучшим, оказывается, состоит не в трудоемкости, и не в капиталоемкости, и даже не в емкости менеджмента, но в обладании базой квалификаций, пронизывающей всю организацию и позволяющей дешево интегрировать все эти виды деятельности.
Классическая теория сравнительного преимущества часто излагается таким образом, как будто торговля приносит выгоды всем. В техническом смысле это неверно. Если страна пользуется сравнительным преимуществом, то ее общий доход растет, но внутри каждой такой страны есть индивиды, которые проигрывают.

В действительности теория утверждает, что извлекающие выгоду из международной торговли получают избыток дохода, компенсирующий потери тех, кто проигрывает от начала международной торговли. Если такая компенсация в действительности не выплачивается (что почти никогда не происходит), то проигравшие имеют вполне разумные мотивы сопротивляться международной торговле.
Но в классической теории потери обычно считаются совсем небольшими. Вопервых, предполагается, что существует полная занятость, то есть что свободная торговля никого не делает безработным. Вовторых, цена перехода считается нулевой. Когда работники вынуждены перемещаться в другие регионы, отрасли или фирмы, то предполагается, что не разрушаетсяникакой капитал — ни капитал региона или отрасли, ни специфический для фирмы физический или человеческий капитал. Втретьих, норма прибыли везде считается одинаковой.

Предполагается, что все виды промышленности имеют одинаковую норму прибыли с человеческого или физического капитала. Полагают, что все фирмы и все отрасли платят рабочему одно и то же за его согласие отдать час своего времени. Вследствие этого необходимость переменить место или характер работы не меняет или почти не меняет заработка.
В классической теории сравнительного преимущества правительству не отводилось никакой роли в определении расположения отраслей промышленности. Считалось, что для всего есть «правильное» место, заданное естественными ресурсами и соотношениями факторов производства. Если все делается в «правильных» местах, то общая мировая продукция будет максимальна.

При этом мудрые правительства знают, что любая попытка изменить частное решение о расположении предприятия обременит экономику лишними расходами, поскольку «неправильное» расположение попросту означает неэффективность.
Вся эта система верований нашла свое выражение в теперь уже бессмертных словах, приписываемых председателю Экономического совета при президенте Джордже Буше Майклу Боскину: «Безразлично, делает ли какаянибудь страна картофельные или компьютерные чипсы» (8).
Но, конечно, все эти предположения неверны. Торговля может вызвать безработицу. Люди, потерявшие работу при расширении импорта, могут оставаться безработными долгое время. Теоретически правительства могут стимулировать свою экономику, чтобы предотвратить рост безработицы, но часто они этого не делают. Перемещение людей в другие регионы, отрасли или фирмы требует расходов.



Из опыта известно, что заработная плата и норма прибыли на капитал не выравниваются даже за долгое время.
В 1992 г. средний заработок американца колебался от 20,68 доллара в час в производстве сигарет и 19,70 доллара в час в производстве солодовых напитков до 5,94 доллара в час в производстве женского платья и 5,29 доллара в час в предприятиях, торгующих едой и питьем (9). Если прибавить дополнительные льготы, эти различия возрастают на четверть (10). Средние проценты дохода на обыкновенные акции колебались в 1992 г. от 27% в фармацевтике до минус 26% в производстве строительных материалов (11).

Если рассматривать обороты фирм, а не видов промышленности, то различия оказываются еще большими.
Такие различия сохраняются долго. В экономике и динамике реального мира никогда не устанавливается мировое равновесие равной заработной платы и равной нормы прибыли. Фармацевтическая промышленность именно потому стала поводом для острых политических споров, что в этой отрасли была самая высокая норма прибыли на капитал почти за все время после Второй мировой войны.

В нефтяной промышленности заработная плата была постоянно выше средней (на 29%), а в домашних услугах — ниже средней (на 36%).
Заработная плата зависит не только от индивидуальной производительности. Экономисты с университетским образованием и дипломом доктора наук, работающие в американском коллективе, зарабатывают гораздо больше, чем в английском. У англичан знания не хуже наших, но они порождают своей деятельностью меньший доход, потому что производительность других членов коллектива у них ниже.

Ценность знаний любого индивида зависит от того, насколько умно он используется во всей системе, то есть насколько способны абсорбировать его знания покупатели и другие поставщики.
Эти реальности не меняют того заключения, что международная торговля в целом приносит пользу; они лишь означают, что совокупные потери и число проигравших могут быть очень велики. Если бы выигравшие в самом деле компенсировали потери проигравших, то они могли бы потерять большую часть своей прибыли. Проигравшие нередко очень многочисленны и теряют значительные доходы.С их стороны разумно бороться, чтобы не допустить таких потерь.
Другой вид сложностей прибавляется, когда в системе доминируют искусственные интеллектуальные отрасли промышленности, зависящие от научных исследований и разработок, а также от человеческих квалификаций, доминирующих в системе. Инвесторы не только реагируют на заданный набор инвестиционных возможностей. Инвестиции в научные исследования и разработки создают ряд новых индустриальных возможностей.

У разных стран выбор возможных инвестиций различен.
Индустрии будущего еще предстоит изобрести. Они попросту еще не существуют. В грядущую эпоху страны должны будут делать инвестиции в знания и квалификации, которые создадут ряд искусственных интеллектуальных отраслей промышленности. Эти отрасли позволят гражданам этих стран получать высокую заработную плату и обеспечат им высокий уровень жизни.

По сравнению с такими видами промышленности естественные ресурсы были по существу чемто вроде права рождения. Человек рождался — или не рождался — в стране с обилием естественных ресурсов. Искусственные интеллектуальные отрасли промышленности — это не право рождения.



Ни одна страна не получает эти отрасли без усилий и без необходимых для их создания инвестиций.
Теория сравнительного преимущества может сохранить свою силу, если сравнительное преимущество страны создается тем, что она делает, — точнее, инвестициями, которые она делает. Если страна не порождает необходимую базу квалификаций, то есть, например, достаточное число докторов наук по микробиологии, то у нее не может быть биотехнологической промышленности.
Американские обозреватели часто беспокоятся по поводу чрезмерного роста сферы услуг, с ее заработками ниже средних. Хотя эта озабоченность понятна, она не оправданна. По историческим причинам наши статистические данные подразделяют отрасли промышленности на сельское хозяйство, горнодобывающую промышленность, строительство, обрабатывающую промышленность и услуги, причем услуги — это неоднородная категория, включающая все не вошедшее в четыре других категории. Услуги просто чересчур неоднородны, чтобы эта категория представляла интерес.

В среднем сфера услуг дает заработную плату, на треть меньшую по сравнению с обрабатывающими отраслями, но некоторые из услуг, например, финансы и медицина, дают наивысшую во всей экономике заработную плату.
Подлинный вопрос — это не рост услуг. Вопрос в том, успешно ли экономика переходит от низкооплачиваемых отраслей с низким уровнем квалификаций (некоторые из них имеются в каждой из наших стандартных статистических категорий) к высокооплачиваемым отраслям с высоким уровнем навыков (некоторые из них имеются в каждой из наших стандартных статистических категорий). Две из крупнейших компаний Америки в 1900 г. («Пасифик Мейл» и «Пиплс Гэс») были компаниями услуг, а две из отраслей, рассматриваемых японцами как наиболее перспективные через девяносто лет (телекоммуникации и компьютерное программное обеспечение), также относятся к сфере услуг.

Успех или неудача зависят от того, успешно ли страна переходит к искусственным интеллектуальным отраслям промышленности будущего, — а не от размеров какоголибо отдельного сектора их экономики.



Содержание раздела