Эта проблема осложняется Uобразным графиком прибыли.
Есть огромный риск, что эта инвестиция не окупится. В течение периода наибольших заработков, с сорока пяти до пятидесяти пяти лет, 26% всех белых мужчин со степенью бакалавра будут зарабатывать меньше медианы заработков белых мужчин со средним образованием, тогда как 21% всех белых мужчин со средним образованием будет зарабатывать больше медианы заработков белых мужчин со степенью бакалавра (8). Поскольку индивиды имеют некоторое представление, окажутся ли они в области больших отклонений распределения заработков выпускников средней школы или в области меньших отклонений распределения заработков выпускников колледжей, то риск неудачи не превышает 47%; но все же очень высока вероятность того, что индивид, покупающий образование в колледже, будет иметь в конечном счете заработок не выше, чем если бы он получил только среднее образование.
Есть и другие риски. Окупаемость обучения в колледже зависит от различий в заработке между выпускниками университетов и средних школ в течение их дальнейшей жизни, но неясно, какими эти различия станут в будущем. Если заработная плата мужчин снижается на всех уровнях образования, как это в самом деле происходит, то, какова бы ни была финансовая стоимость образования сегодня, в будущем оно станет менее ценным имуществом.
Образование — это очень своеобразная инвестиция, состоящая из неоднородных кусков, причем несколько больше или несколько меньше образования — часто почти не отражается на его окупаемости. Если инвестор не окончил полную университетскую программу, то лишний год обучения в колледже очень мало скажется на его заработках. Эта проблема осложняется Uобразным графиком прибыли.
Большую прибыль приносит первый год образования (когда обучаются грамоте), и весьма окупается последний год образования (когда получают диплом колледжа, отличающий человека от общей массы), но лишь очень мало окупаются те годы образования, когда индивид продвигается от уровня несколько ниже среднего к уровню несколько выше среднего (9). Те, у кого значительно меньше образования, чем у среднего американца, значительно проигрывают в потенциальных заработках, а те, у кого значительно больше образования, чем у среднего американца, значительно выигрывают. Но выигрыш в заработках очень мало растет в те годы, когда инвестор по существу продвигается через самую многолюдную среднюю часть распределения образования и остается в течение длительного времени более или менее средним.
Если смотреть на образование по частям, переходя от каждого года к следующему, то инвестиции в эти промежуточные годы нельзя оправдать. Локальный минимум препятствует здесь достижению глобального оптимума (10).
При учетном проценте 7,2 (безопасный правительственный процент займов 1994 года для шестнадцатилетнего финансового инструмента) 1,00 доллара спустя шестнадцать лет стоит теперь лишь 0,33 доллара. Если же использовать рискованную ставку частного рынка (12,2%), то 1,00 доллара через шестнадцать лет стоит теперь только 0,16 доллара (11). Даже в среде без риска, учитывая суммы денег, подлежащих инвестированию, и длительность времени, пока эти затраты не окупятся, в высшей степени неправдоподобно, чтобы инвестиции в образование для индивида окупались. Если прибавить премию на риск, повышающую ставку процента до 30 (такова ставка, применяемая многими капиталистическими фирмами, когда они принимают рискованные инвестиционные решения), то 1,00 доллара через шестнадцать лет стоит теперь всего лишь 0,02 доллара. Грубо говоря, временной кругозор частного капитализма попросту слишком узок, чтобы вместить временные константы образования (12).
Капиталисты просто не инвестируют в ситуации, когда эти инвестиции сопряжены с низкой прибылью, высоким риском и падающей стоимостью имущества.
Развал социального контракта, действовавшего после Второй мировой войны, и переход от инфляционной среды к дефляционной создали также, как мы уже видели, мир, в котором будущие приращения производительности чаще проявляются в снижении цен и резке — в повышении заработков. В мире с повышающимися заработками те, кто инвестирует в свою квалификацию, получает большую часть выгод от повышения производительности вследствие их инвестиций в образование. В мире со снижающимися ценами эти выгоды идут не тем, кто сделал инвестиции в квалификацию, а тем, кто покупает более дешевые продукты, произведенные этой лучшей квалификацией. Поскольку работники платят более низкие цены, не инвестируя в свою собственную квалификацию (потому что снижение цен вызвано, как правило, повышением квалификации когото другого, а не их самих), то нет стимула для инвестиций. Необходимая для капитализма связь риска с вознаграждением порвалась.
Каждый хочет «проехаться даром» за счет чужих инвестиций.
Проблема еще более осложняется оттого, что подлинный собственник капитала — ребенок — не имеет ни знаний, ни способности принимать решения, ни денег на необходимые инвестиции. Решения приходится принимать инвесторам, которые не могут по закону владеть своими инвестициями.
Ни одна здравомыслящая капиталистическая мать или отец не захотели бы и не должны были бы инвестировать средства в шестнадцать лет образования своего ребенка. Лучше вложить свои деньги в надежные государственные бумаги. Конечно, это одна из главных причин, по которым пришлось изобрести общественное образование. Было бы приятно, если бы родители пренебрегали капиталистической корыстью и делали надлежащие инвестиции за своих детей, но они их никогда не делали (13). Слишком многие родители не хотят жертвовать своим прямым экономическим благополучием ради образования своих детей.
Неясное беспокойство о благополучии своих детей не может преодолеть грубую реальность рыночных побуждений, вызывающих совсем другие виды расходов, сосредоточенных на ближайшем будущем.
С рациональной точки зрения, бедные не должны давать образование своим детям. Их деньги нужны им на более важные вещи. Люди среднего класса слишком часто предпочитают не давать образование детям, если могут от этого уклониться. Богатые в большинстве случаев дают своим детям образование, но это создает двухполюсное общество, разделенное на образованных и неграмотных. Есть упрямый факт, который надо помнить.
Ни одна страна никогда не стала даже полуграмотной без системы общественно финансируемого обязательного образования.
Но в то же время медиана заработной платы для белых мужчин со средним образованием (28 747 долларов) и белых мужчин, окончивших колледж (42 259 долларов), указывают на большие различия в средней производительности труда и огромную прямую социальную окупаемость этих инвестиций в образование, усредненных по миллионам работников.
Есть также косвенные прибыли (избытки или внешние эффекты), так как образованный работник, работающий в образованном обществе, имеет большую производительность, чем образованный работник, работающий в необразованном обществе. Вот тривиальный, но не лишенный значения пример. Расплачиваясь в ньюйоркском отеле, я стою в очереди за рассыльным, который не умеет читать и стоит в очереди, чтобы клерк прочел ему имя на пакете и сказал ему номер комнаты, куда он должен доставить пакет. У неграмотного эта работа отнимает больше времени, чем у грамотного, но сверх того он отнимает также время клерка и каждого из стоящих за ним в очереди.
Его невежество снижает эффективность каждого из нас.
Таким образом, инвестиции в образование, нерациональные для индивидов, могут быть очень рациональными социальными инвестициями. Никто не может предсказать, какой индивид получит большую выгоду от образования, но некоторые из них получат. При работе с образованными людьми образование каждого человека лучше окупается.
Когда цены снижаются вследствие того, что повышение квалификации приводит к повышению производительности, это значит, что образование выгодно для всех, если даже оно приносит очень небольшую частную выгоду индивиду, делающему инвестиции в квалификацию.
Двенадцать лет принудительного образования, бесплатно предоставляемого обществом, нарушают все принципы капитализма. Отдают даром нечто, что можно продать. Людей заставляют покупать нечто, чего они не хотят покупать.
Консерваторы часто рекомендуют образовательные поручительства, но если ими оплачивается полная стоимость образования, то они не больше соответствуют принципам капитализма, чем бесплатное общественное образование. Вопрос не в том, кто выписывает ежемесячный чек учителю (общественный школьный округ или частная компания, косвенно нанятая государственными поручительствами), вопрос в самой субсидии. Поручительства могут быть оправданы лишь в том случае, если они оплачивают часть образования, чтобы обеспечить учет внешних эффектов образования, причем индивиду всегда предоставляется право решить, купить такое поручительство или нет.
Стопроцентное общественно финансируемое бесплатное образование может быть оправдано лишь в том случае, если признается, что оно имеет не только индивидуальные, но и социальные цели — социальные выгоды, не обязательно достающиеся индивидуальным инвесторам, и что капитализм нуждается в этих инвестициях, чтобы выжить, но не способен их сделать и не сделает их для себя.
- Величайшая слабость капитализма — это его близорукость.
- Со временем потребление электричества постепенно росло.
- Вместо этого правительство делает прямо обратное.
- Он обещает лишь угождать индивидуальным предпочтениям.
- В капитализме попросту нет социального «долга».
