Мы будем говорить об этой границе.


Боми поднял свою винтовку и с силой стукнул ею по земле. - Мы будем говорить об этой границе.
Теофило выглядел озадаченным.
- Границе?
- Извините, - сказал Таньа. - Мы не хотели быть невежливыми. Но у нас есть важное послание.
Теофило внимательно посмотрел на каждого из них.
- И какое послание вы принесли нам, друзья?
Таньа кивнул на Боми, который снова стукнул винтовкой о землю.
- Это конец тропы колонистов. Они должны остановиться здесь, в ЭSь-Милагро.
Оба воина стояли неподвижно, глядя на Теофило. Лицо школьного учителя побледнело. Он ничего не ответил.
Таньа вытянул перед собой свою духовую трубку, расположив ее параллельно земле.
- Твои колонисты должны оставаться по эту сторону границы. Они убивают джунгли, и это должно прекратиться.
- Но, Таньа, ты же знаешь, что Сан-Мигель уже там, - сказал в конце концов Теофило, указав на восток - Они хорошие люди. Они не разрушают джунгли.
- Они превращают джунгли в глиняный горшок.
- Глиняный горшок?
- Да. Они должны остановиться здесь.
- Что значит - превращают джунгли в глиняный горшок?
Боми шагнул ближе к Теофило. Он гордо взглянул на Таньа.
- Мой друг великий шаман. Так?
- Несомненно, - ответил Теофило, - он самый лучший.
До меня стало доходить, что Таньа был тем самым шаманом из истории Теофило, чья связь с Богом-Ягуаром помогла людям Эль-Милагро.
- Да, - сказал Боми, выпячивая грудь. - Самый лучший. Три солнца назад ягуар снова приходил к великому шаману.
Теофило взглянул на меня. А затем быстро повернулся к Боми.


- Что ягуар показал великому шаману?
- Шаман говорит от имени всех людей-шуаров.
Таньа поставил свою трубку вертикально рядом с собой. Когда он говорил, то смотрел не на нас, а на джунгли за зданием школы. Хотя он плохо говорил по-испански, он ни разу не запнулся.

Меня потрясла глубина его голоса и сила его слов.
- Ранним утром я просыпаюсь еще до Солнца. Поднимаюсь на гору над рекой. Я танцую.

Ухожу в страну предков. Соединяюсь с Богом-Ягуаром. Он становится мной. Подобно орлу, Бог-Ягуар летит над лесами в страну грядущих солнц. Я вижу смерть.

Земля мертва. Все мертво. Деревья. Птицы. Обезьяны.

Люди. Мертвые. Много, много людей.

Не шуаров. Нет. Колонисты с гор.

Мертвые. А земля? Сожжена. Земля как глина после обжига. Земля - глиняный горшок.

Земля мертва. А воздух? Воздух - дым. Бог-Ягуар не может дышать.

Кашляет. Все мертво, черепки, дым. Ничего не поделать. Один выход.

Бог-Ягуар уходит. Возвращается на гору. Говорит с воином, Боми. Воин говорит, мы должны сказать учителю из Эль-Милагро. Должны прекратить это.

Поторопиться и сказать это учителю. Учитель остановит колонистов прежде, чем земля станет глиняным горшком. Должен остановить.
Он замолчал. Повисла тишина. Из джунглей донеслась птичья трель.

Наконец, Теофило прокашлялся.
- Ты учитель, - сказал Боми. - Люди тебя послушают.
- А что, если, - Теофило повернулся к Таньа, - смерть джунглей была не из-за колонистов? Может быть, та картина, которую видел Бог-Ягуар, была вызвана лесным пожаром?
- Нет, - сказал Таньа, - это колонисты.
- Теперь мы пойдем обратно, - Боми вскинул свою винтовку на плечо, - учитель обо всем позаботится.
Он протянул руку Теофило, а затем мне. Мы обменялись рукопожатиями. Теофило пожелал им спокойной дороги домой. Я повторил его слова.

Воины развернулись и пошли прочь. Через несколько секунд они уже скрылись в тени джунглей.
Теофило и я вдвоем стояли посреди площади. Он покачал головой.
- О, боже мой, - вот и все, что он произнес.
Он медленно побрел к зданию школы и опустился на бетонную плиту. Я сел рядом с ним. Он выглядел совершенно подавленным. На другом конце площади стояла Юджиния и смотрела на деревья там, где исчезли шуары.

Куры продолжали бродить около домов.
Я тронул Теофило за плечо.
- Ты отнесся к его словам очень серьезно.
- Да, - сказал Теофило, протирая глаза руками.
- Что имел в виду Таньа, когда говорил, что земля превратится в глиняный горшок?
- Мне кажется, он считает, что сельское хозяйство разрушит почву, сделает ее твердой, как обожженная глина. Я никогда не видел, чтобы подобное случалось, но шуары редко ошибаются в том, что касается джунглей.


Две недели спустя в еженедельной пачке газет из Куэнки мне пришло письмо от нового начальника из Корпуса Мира. Его звали Джо. Он предлагал перевод в Куэнку.

Хотя мне нравился Теофило, и я надеялся на то, чтобы провести больше времени с шуарами, я с радостью принял это предложение. Дело в том, что мне нечего было предложить людям Эль-Милагро. Мне было скучно, и я чувствовал себя виноватым за то, что в их сообществе был единственным бездельником.
В Эль-Милагро я провел шесть месяцев. Многое узнал о джунглях и о людях, которые пытались вести там сельское хозяйство. Хотя я не видел ягуара, но слышал его рычание, по крайней мере, восемь раз.
Шуары больше не показывались. Теофило всем рассказал про землю, которая скоро должна превратиться в глиняный горшок. Больше он не сделал ничего, чтобы попытаться остановить колонизацию.

Мне кажется, он просто был слишком уверен в бесплодности подобных попыток. Я передал послание Бога-Ягуара. Что еще я могу сделать?

В конце концов, кто я такой, чтобы останавливать столь масштабную программу?
Встречу с шуарами я никогда не забуду. Когда я переехал в Куэнку, то получил несколько недель отпуска перед началом новой работы. Бо$льшую его часть я провел, разговаривая с самыми разными людьми о встрече с шуарами.

Джо не был слишком впечатлен моим рассказом о Боге-Ягуаре, но не отговаривал меня от небольшой кампании, направленной на то, чтобы убедить Корпус Мира и американское Агентство международного развития в необходимости пересмотра программы колонизации.
Я отправил письма в эквадорское управление обеих организаций в городе Кито. Я проделал изнурительный семнадцатичасовой путь на автобусе из Куэнки в Кито, чтобы обсудить проблему с другими американскими специалистами. Перед встречей я написал статью, в которой предложил сосредоточиться на том, чтобы помочь индейцам овладеть навыками и занятиями, которые могут быть полезны для горных жителей.

Копию статьи я отправил в главный офис Корпуса Мира в Вашингтоне.
Мои петиции были проигнорированы. Агентство международного развития и Корпус Мира уже приняли официальную линию поведения в отношении колонизации джунглей. Она получила поддержку большого числа ученых, которые оценили влияние этих программ на окружающую среду. Ботаники, зоологи, геологи, агрономы и биологи - все как один заключили, что небольшие населенные пункты, такие как Сан-Мигель, не навредят экологии тропических лесов.

Мне напомнили, что это было всего лишь закономерным продолжением стратегии заселения безлюдных земель, начатой североамериканскими колонистами еще в XIX веке.
Хотя несколько других волонтеров Корпуса Мира тоже выразили беспокойство из-за возможных экологических проблем, наши голоса никто не услышал. Нам не хватало уверенности. Мы поговорили друг с другом и пришли к выводу, что в действительности не видели никакого негативного влияния колонизации. Нас направляли не научные принципы, а интуиция и видения одного индейского шамана. А тем временем многие наши коллеги - волонтеры из Дейтона, Стейтен-Айленда и Портленда - рисковали своими жизнями в джунглях, чтобы помочь голодающим крестьянам построить новое будущее.

Согласно мнению ученых, польза от колонизации должна была перевесить тот незначительный ущерб окружающей среде, который может быть нанесен даже при самом неудачном стечении обстоятельств.
Однако прошло совсем немного времени, и выяснилось, что ученые ошибались. Ботаники, геологи, агрономы и биологи допустили в своих расчетах ужасные ошибки. Предсказание Бога-Ягуара сбылось. Колонистам пришлось оставить Сан-Мигель и другие поселения.

В действительности тропические леса были гораздо более хрупкими, чем всем казалось. Всем, кроме шуаров и, возможно, других нецивилизованных племен. После вырубки деревьев не оставалось ничего, что могло бы удержать почву.

Как только тонкая сеть корней исчезла и начался сезон дождей, почва была смыта и унесена прочь во время разлива рек. Под тонким слоем почвы оказалась только глина. После того, как сезон дождей закончился, солнце обожгло глину. Там, где колонисты вырубили деревья и вырастили два-три урожая овощей, теперь была только голая глиняная площадка, единственное, что напоминало об их трудах.

Там были только обожженные комья высушенной земли, твердые, как кирпичи. Пришли грядущие солнца, о которых говорил Таньа, и земля превратилась в глиняный горшок.



Содержание раздела