Таких чиновников несколько миллионов, несколько миллионов!
Тем не менее производство в стране росло, жизненный уровень населения после снижения в начале 30-х гг. стал повышаться, и перед войной плановая система обеспечивала довольно сносную реальную зарплату, сносный (без излишков и экстравагантностей) товарный набор для семьи, что вместе с отсутствием безработицы, бесплатностью образования, медицинского обслуживания и другими сферами общественного потребления создавало у большинства людей впечатление достигнутого достатка и чувство удовлетворения.
Похоже, что правители были вполне удовлетворены тем, что многие советские люди на их глазах превращались в послушных, счастливых и обманутых иллюзиями идиотов. Они были подвергнуты всеобщему идеологическому и властному гипнозу харизматического лидера, отвечали ему верностью и послушанием, боялись отступить от правил и поплатиться за это суровым наказанием, принимали повседневный контроль над собой и поддерживали новую (“самую передовую в мире”) власть, живя по существу в уравнительной нищете, полагая, что это вполне достойный уровень жизни.
Надо признать: народ в большинстве своём поддерживал Сталина и созданный им режим, подобно тому, как он поддерживал большевиков в годы гражданской войны. Этот режим в социальном плане опирался на поддержку беднейших слоёв населения, на люмпенов, питавших иллюзии по поводу получения для себя каких-то благ за счёт богатых. Им импонировали простые лозунги, бесплатность образования и здравоохранения, а уничтожение бывших буржуев, кулаков, лавочников, ремесленников и интеллигенции не воспринималось ими как преступление, скорее, как справедливость. Из простых людей к тому же вербовались и послушные начальники, инженеры, преподаватели, учёные. А общий уровень жизни был сер и беден. Лишь через несколько лет миллионы советских солдат и офицеров побывают как победители в Германии, в странах Восточной Европы и воочию убедятся, что советские стандарты экономической и человеческой жизни на порядок ниже капиталистических, в том числе на примере фашистской Германии. И через много-много лет писатель А.Приставкин скажет и спросит нас: “Давайте-ка прежде всего, родимые, всенародно покаемся. Сколь много мы помогли, когда избивали на наших глазах праведных, ну хоть того же Сахарова, да и просто честных граждан? Писали ли мы письма протеста? Выходили ли на улицу, чтобы защитить слабых?”91
В то же время с самого первого своего шага советская модель экономики заработала не только как модель экстенсивного экономического роста, но и как классическая модель ресурсопожирания. Она, как молох, требовала все больше и больше рабочей силы, земли, сырья, основных фондов, капвложений, денег, наконец. Началось все со строительства крупных и даже гигантских предприятий, расширения промышленности на Восток, затем к этому добавилось освоение целины, новых нефте-и газоносных месторождений и кончилось массированным импортом зерна и огромным заимствованием средств у Запада.
Для своего существования советская экономика требовала опережающих темпов роста капвложений и основных фондов. В результате всегда росли капитало-и фондоёмкость производства, первое подразделение общественного производства и группа А промышленности обгоняли в своем развитии второе подразделение и группу Б промышленности. В течение большей части экономической истории СССР норма накопления росла и достигла 40% национального дохода страны, чего не было и не могло быть в мире92. Материалоёмкость производства была столь высока, что любые сравнения со странами с рыночной экономикой оказывались попросту одиозными. Так, по расчётам, проведенным в ИМЭМО, даже в 80-х годах оказывалось, что СССР потреблял сырья и энергии в расчете на единицу конечной продукции в 1,6-2,1 раза больше, чем США93. Производственный аппарат страны рос количественно, но насыщался низкопроизводительными станками и быстро устаревал, что вело к снижению его производительности в расчете на единицу станочного парка или выпуска продукции.
В начале 60-х годов еще сохранялась эйфория по поводу наших возможностей в области научно-технического прогресса (НТП), но затем эффективность НТП в СССР стала постоянно снижаться, что начало отражаться даже на техническом уровне военной техники. Сельское хозяйство, которое в 30-е годы официально считалось чуть ли не самым механизированным и передовым в мире, оказалось в принципе неспособным прокормить свой народ. Начался растущий импорт зерна (в обмен на растущий экспорт нефти и газа), достигший к середине 80-х гг. 44 млн.т. в год94. Крупные заимствования валюты на Западе при М.Горбачёве довели внешний долг страны до 80 млрд. долл. Экономическая система СССР достигла своей полной несостоятельности и развалилась. Но вернемся к анализу процесса формирования советской модели экономики.
Индустриализация и коллективизация в СССР сопровождались расширением и укреплением управленческого аппарата, созданием большевистской элиты послеленинского поколения советской номенклатуры. Ядром номенклатуры стали руководящие работники партаппарата, но в неё входили и руководящие работники хозяйственных, военных и общественных организаций, к которым присоединились органы НКВД. Общая численность советской номенклатуры, ставшей на деле эксплуататорским классом, не превышала 2 млн. человек95. Эта социальная группа имела невиданные привилегии за государственный счёт, особенно в части использования общественных фондов потребления квартиры, дачи, автомобили с шофёрами, санатории, поликлиники, больницы, конверты с деньгами помимо зарплаты, продуктовые пайки в спецраспределителях (“кормушках”) и т.д. Она имела доступ к специальной информации, поездкам за границу за государственный счёт и т.д.
Помятуя сталинский лозунг “Кадры решают всё!”, партия особенно заботилась о социальном клонировании, воспроизводстве советской номенклатуры. Для этого были созданы специальные школы и даже академии. “Начальники” часто были весьма похожи друг на друга в одежде, в манере разговора и общении с людьми, в умении “быть на высоте” и т.д.
В социальном отношении строй, созданный Сталиным, опирался на олигархическую номенклатурную верхушку общества (до 2 млн. человек), которая не стояла в очередях, была хорошо обеспечена. Далее шли 20-25 млн. человек, занимавших среднюю прослойку, и свыше 150 млн. человек обычный люд, который нещадно эксплуатировался. Разрыв между реальными доходами представителей первой и третьей группы достигал 60 раз, а если из последней взять жителей ГУЛАГа, то многие сотни раз. Одномоментно в ГУЛАГе находилось до 15 млн. человек. Поэтому говорить, по большому счету, о преодолении социального неравенства при социализме не приходится. На деле оно многократно возросло.
Яркую характеристику советского чиновничества дал Л.Троцкий. Ещё в 1932 г. он писал: (Советский) “чиновник меньше всего похож на бесплотного духа. Он ест, пьёт, размножается и заводит себе изрядный живот. Он командует зычным голосом, подбирает снизу верных людей, соблюдает верность начальству, запрещает себя критиковать и в этом видит самую суть генеральной линии. Таких чиновников несколько миллионов, несколько миллионов! больше, чем промышленных рабочих в период Октябрьской революции. Большинство этих чиновников никогда не участвовали в классовой борьбе, связанной с жертвами и опасностями. Эти люди в преобладающей массе своей политически родились уже в качестве правящего слоя. За их спиною стоит государственная власть. Она обеспечивает их существование, значительно поднимая их над окружающей массой. Они не знают опасности безработицы, если умеют держать руки по швам. Самые грубые ошибки им прощаются, если они согласны выполнить в нужную минуту роль козла отпущения, сняв ответственность с ближайшего начальства”96.
Скажу более: советская номенклатура лишь прикрывалась марксизмом-ленинизмом, как фиговым листком. На деле же она преследовала максимальное удовлетворение своих постоянно растущих и очень конкретных личных потребностей, которые, как оказывалось, были практически безграничны. Огромная страна с огромным потенциалом и работала на них, на укрепление их власти и благополучия.
К этому следует добавить, что советская номенклатура отличалась низкой культурой, низким уровнем образования и интеллектуального развития. Школы рабочей молодёжи, рабфаки, коммунистические университеты готовили “идейно подготовленных”, но малообразованных специалистов и управленцев. Образовательщина, полуинтеллигентность, малокультурность, маловоспитанность и другие “прелести” стали типичными чертами советской номенклатуры. Прав Н.Шмелёв, который пишет: “Режим создавали люмпены. Кого ни возьми, у лидера заочное образование, у других ветеринарное училище, как у Орджоникидзе или Поскрёбышева. Общий образ недоучка. Судите по результату, а не числу написанных книг. Не случайно первый удар они нанесли по высоколобым, по тем, кто мог противостоять им в силу образования и воспитания”97.
Достаточно ёмкую и оригинальную характеристику советской правящей элиты даёт академик Н.Петраков, знающий её не понаслышке: “Партийный инкубатор большевиков тиражировал руководителей, обладавших одними и теми же чертами.
