У французских ассигнатов дело обстояло плохо с обоими видами обеспечения.
У французских ассигнатов дело обстояло плохо с обоими видами обеспечения. Экономическая разруха усиливалась, и все меньше товаров поступало на рынок. Запаса драгоценных металлов у государства почти вовсе не было.
Поэтому уже о первых выпусках ассигнатов можно сказать русской пословицей: коготок увяз всей птичке пропасть.
Связь ассигнатов с земельным «обеспечением» очень скоро стала чистой формальностью. Они утратили черты государственных облигаций и превратились в средства обращения. Если первые ассигнаты имели высокий номинал (10 000 и 1000 ливров) и потому едва ли могли ходить среди населения, то уже в 1790г. были выпущены купюры в 300 и 200 ливров, потом в 100 и 50 ливров; в 1792-1793 гг. появляются ассигнаты в 5 ливров, в 1 ливр и, наконец, в дробные доли ливра [29, с. 54].
До начала 1793г. предельная сумма эмиссии устанавливалась специальными декретами парламента, который последовательно назывался Учредительным собранием. Законодательным собранием и Национальным Конвентом. В целом эмиссия оставалась в |И этот период умеренной. В сентябре 1792г. (через месяц после свержения монархии) сумма выпущенных в обращение денег составляла менее 2 миллиардов ливров.
Поскольку золото и серебро к этому времени почти целиком ушли из обращения (были тезаврированы, т.е. припрятаны населением), бумажные деньги лишь заняли место монет.
Свержение и последовавшая вскоре казнь короля еще не дали власти в учрежденной республике радикальным революционерам якобинцам (своего рода «большевикам» Французской революции). Правительство составляли и контролировали умеренные революционеры жирондисты (отдаленное подобие русских меньшевиков и эсеров, может быть и кадетов времен революции 1917 г.). Но в начале июня 1793г. произошел новый переворот, в результате которого власть перешла в руки якобинцев Максимилиана Робеспьера и его соратников. Период с июня 1793г. до июля 1794г. (до термидора II года по новому революционному календарю) известен как период террора.
Число казненных по всей стране в официальном порядке «врагов революции» историки оценивают в 40 тысяч человек. Никто даже приблизительно не знает, сколько людей погибло в гражданской войне, в крестьянских и городских восстаниях, в тюрьмах, на фронтах войны с внешними врагами коалицией европейских монархий во главе с Великобританией. На гильотине, которую ее изобретатели рекомендовали как «гуманный» способ казни, окончили жизнь почти все видные деятели революции: вожди жирондистов Бриссо и Ролан, «правые» якобинцы Дантон и Демулен, «леваки» Шометт и Эбер и, наконец, лидеры правящей группы Робеспьер и Сен-Жюст.
Воистину, как сказано: революция пожирает своих детей.
О том, какое место занимали в этот период финансы в государственной деятельности и общественной жизни, говорит постановление Конвента от 21 января 1793 г. о том, что «финансы, война и народное образование будут постоянно в повестке дня». Сочетание довольно любопытное.
Между тем эмиссия ассигнатов неуклонно возрастала. К моменту свержения Робеспьера (концу второго указанного выше этапа) в обращении было уже более 6 миллиардов ливров, в 2,5-3 раза больше потребной для обращения массы денег [30, р. 572]. Тем не менее инфляция в период якобинской диктатуры еще не вышла полностью из-под контроля.
Так называемый термидорианский режим, возникший в июле 1794г. и положивший начало третьему этапу, сохранял внешний облик революционного порядка, но на деле был властью новой буржуазии, особенно разбогатевшей на военных поставках и земельных спекуляциях. Его сотрясали то мятежи плебса, то восстания роялистов сторонников монархии. В конце 1795 г, по новой конституции было учреждено правительство Директории при двухпалатном парламенте.
Этот режим просуществовал до совершенного бригадным генералом Наполеоном Бонапартом в ноябре 1799г. переворота.
В сфере финансов происходила инфляционная агония. К апрелю 1796г. денежная масса достигла максимума 36 миллиардов ливров [30, р.572]. После этого началось изъятие ассигнатов, частично путем обмена на территориальные мандаты, частично путем аннулирования.
Теперь, когда бумажные деньги исчерпали возможности эффективного обращения, начался процесс стихийного возвращения в экономику золотых и серебряных монет. Военные победы французов и контрибуции с завоеванных территорий дали приток драгоценных металлов во Францию. К началу 1798г. было восстановлено стабильное металлическое обращение без участия бумажных денег.
Жозеф Камбон и финансы якобинской диктатуры
Свержение монархии в августе 1792г. ликвидировало весь старый аппарат управления. Теперь страной управляли назначаемые Конвентом комитеты, во главе которых стояли видные деятели сначала жирондистского, а затем якобинского крыла революционеров. Комитетом финансов руководил Жозеф Камбон (1756-1820), бизнесмен из Монпелье, с юга Франции, притом гугенот по семейной религиозной традиции.
Камбон был также членом Комитета общественного спасения, по существу революционного правительства Франции. Через руки Камбона проходит вся история ассигнатов в 17931794 гг., хотя он и раньше не был чужд этой проблеме как член парламента.
В одной из самых ранних биографий Камбона, цитируемой французской энциклопедией середины XIX века, говорится: «Это был близорукий человек, честный труженик, неутомимый и скучноватый оратор, но, по всеобщему мнению, обладавший орлиной зоркостью в делах финансов». Рядом с народными трибунами и блестящими политиками революции этот трудоголик и профессионал выглядел, конечно, довольно серо. Но ведь кто-то должен и дело делать! Да и не так уж сер был, видимо, человек, который отваживался спорить с Робеспьером, требовать финансовых отчетов от Дантона и публично порицать Марата за экстремизм.
Когда Конвент собрался для парламентского суда над жирондистами, Камбон демонстративно сел среди них, а в перерыве вышел к собравшейся толпе вместе с подсудимыми, хотя был их идейным противником.
Когда все бурлило политическими страстями, когда дискуссии в Конвенте вполне могли кончиться гильотиной для очередной группы депутатов, им было скучновато слушать речи этого финансиста с его характерным акцентом южанина, который без конца толковал о бюджете, налогах, государственном долге и очередном выпуске ассигнатов. Если финансы не рухнули окончательно в период якобинской диктатуры, то в этом немалая заслуга Жозефа Камбона. В сентябре 1793г. он говорил в Конвенте: «Нет более другого финансового источника, кроме ассигнатов; все налоги исчерпаны, правительство не в состоянии ни занимать, ни облагать; необходимо поэтому прибегнуть к ассигнатам, и, чтобы обеспечить их, необходимо поспешить с продажей национальных земель» [27, с. 60].
Отсюда его постоянные усилия собрать государственный земельный фонд путем конфискации владений королевской семьи, церкви и эмигрантов. Неизменный сторонник порядка и законности, Камбон был решительным противником стихийного захвата земель. Земли должны были продаваться упорядоченно, по максимально возможным ценам. В этом он видел единственный источник неинфляционного покрытия расходов государства.
Он постоянно настаивал на том, что эмиссия ассигнатов должна быть жестко ограничена, и строжайшим образом следил за этим.
Камбон пытался добиться ограничения эмиссии путем урезки расходов бюджета. Он боролся против лихоимства военных поставщиков, казнокрадства чиновников и генералов. По его проекту была организована полицейская служба, которая отчаянно боролась с фальшивомонетчиками.
Камбон пытался добиться принятия Конвентом закона, который обязал бы всех депутатов декларировать свое состояние. Едва ли стоит удивляться, что такой закон не был принят.
В управлении государственным долгом он твердо отстаивал принцип безусловной ответственности государства по долгам, сделанным всеми правительствами Франции, включая королевское. Была проведена уникальная работа по регистрации всех обязательств государства по его долгам и кредиторов, державших эти обязательства.
Камбона уважали, но не любили, а многие и боялись. После термидорианского переворота он остался формально руководителем финансов, но влияние его резко уменьшилось. Якобинская фракция Конвента была обезглавлена, но все еще оставалась значительной политической силой.
Камбон сохранял свое место в Конвенте, выступая против реакции, защищая тех руководителей якобинского правительства, которые не погибли вместе с Робеспьером.
Признавая пагубность инфляции для хозяйства и населения, Камбон оправдывал эмиссию ассигнатов непреодолимыми обстоятельствами революционных лет и справедливо заявлял, что он всеми силами пытался упорядочить и ограничить эмиссию. Действительно, безудержная эмиссия и обесценение ассигнатов начались после того, как Камбон был отстранен от руководства финансовой политикой.
Когда были подавлены два вооруженных выступления парижской бедноты в апреле и мае 1795г. (жерминальское и прериальское восстания), термидорианцы окончательно сокрушили остатки якобинской фракции в Конвенте. Восставшие, собравшись в Парижской мэрии, провозгласили Камбона революционным мэром Парижа. Он был немедленно объявлен Конвентом вне закона.
Вынужденный скрываться, Камбон несколько месяцев провел на чердаке одного дома в Сент-Антуанском предместье, где жило простонародье. Амнистия в октябре 1795г. позволила ему выйти из тайного убежища и уехать в родной город Монпелье. На этом политическая карьера Жо-зефа Камбона, в сущности, закончилась.
Однако, поскольку он в 1793 г. подал в Конвенте голос за казнь Людовика XVI, при реставрации Бурбонов в 1814-1815гг. он был изгнан из Франции и умер в 1820г. в Брюсселе.
