Разумнее других" был Уолпол
Разумнее других" был Уолпол, который настаивал на том, что ликвидация нанесенного ущерба и восстановление общественного кредита важнее наказания виновных. Он говорил в палате общин: «Если бы Лондон горел, то все благоразумные люди стали бы прежде всего гасить пламя и мешать распространению пожара, а потом уж занялись бы поиском поджигателей» [18, Р. 72-73]. У всех на памяти еще был Великий пожар Лондона в 1666 г., уничтоживший средневековый город.
Уолпол разработал и представил парламенту план ликвидации долгов и дел Компании Южных морей. Это было поручено двум финансовым гигантам того времени Банку Англии и Ост-Индской компании. Палата общин утвердила план Уолпола.
Наказание преступников
Однако «разгребание грязи» продолжалось в полную силу. В палату общин был внесен билль, предусматривавший запрещение покидать Англию директорам и высшим служащим компании. Они должны были декларировать все принадлежащие им ценности вплоть до движимого имущества; им запрещалось как-либо распоряжаться имуществом до завершения следствия.
При обсуждении этого билля один из депутатов обвинил в корыстном пособничестве директорам секретаря казначейства (заместителя министра финансов) Джеймса Крэггса, который присутствовал на заседании. Тот гневно отверг обвинения и заявил, что готов любому, кто сомневается в его честности, дать удовлетворение «в палате или вне палаты». Последнее означало дуэль.
Поднялся невообразимый шум, так что спикер долго не мог навести порядок. В конце концов Крэггс был вынужден сбавить тон и заявить, что он не имел в виду поединок с оружием и согласен дать свои объяснения палате.
Не менее бурно проходили заседания палаты лордов. Аристократы, всего несколько месяцев назад энергично занимавшиеся учредительством и спекуляциями, теперь гневно требовали кары для виновных в крахе. Здесь обвинения против высших правительственных чиновников зазвучали еще скандальнее. Вместе с тем же Крэггсом был обвинен в коррупции и злоупотреблениях канцлер казначейства (министр финансов) Эйлс-би.
Палата лордов решила немедленно начать расследование участия обоих в делах Компании Южных морей.
Лорды постановили также, что все брокеры, связанные с ценными бумагами компании, должны представить данные о том, какие акции они продавали и покупали по поручению любого чиновника казначейства или его доверенного лица. Когда такие данные были представлены, оказалось, что большое число акций попало в руки Эйлсби. Скандал был такой, что канцлер оказался вынужден подать в отставку.
В ходе расследования выяснилось, что несколько чиновников и членов парламента получили акции компании от ее правления еще до того, как прошел закон о ее привилегиях, и потому были корыстно заинтересованы в его принятии и в повышении курса акций. Далее подтвердилось, что в период самых высоких цен директора тайно продавали акции своей компании, что было признано «явным мошенничеством и нарушением доверия».
Дело принимало все более криминальный характер. Казначей компании, знавший все ее опасные секреты, исчез из Лондона вместе с бухгалтерскими книгами и документами. Переодевшись в чужую одежду, он спустился на маленькой лодке по Темзе, в устье реки сел на специально нанятый корабль и оказался во французском порту Кале, откуда вскоре перебрался в Бельгию.
Там он все же попал в руки властей и был помещен в тюрьму в Антверпене. Английское правительство потребовало от Австрии, которой тогда принадлежали эти земли, выдачи казначея, но дело затянулось. Пока шла переписка между Лондоном и Брюсселем, он бежал из тюрьмы, подкупив должностных лиц.
После исчезновения казначея почти все директора были арестованы. Те из них, которые одновременно являлись и членами парламента, были лишены юридической неприкосновенности. Особый случай представлял председатель правления сэр Джон Блант. Парадоксальным образом он был убежденным пуританином, то есть членом одной из строгих сект, отколовшихся от официальной англиканской церкви. Блант был известен как человек аскетического образа жизни, как непримиримый критик роскоши и падения нравов.
Он неизменно ругал парламент за пристрастность и дух партийных склок.
Блант был доставлен в палату лордов и подвергнут допросу. Он отказался отвечать на ряд важных вопросов под тем предлогом, что уже отвечал на них в нижней палате, но не помнит точно своих ответов, а потому может оказаться в противоречии с самим собой. Это было воспринято как косвенное признание своей вины и вызвало возмущение палаты. От Бланта категорически потребовали ответа, продавал ли он акции, и если да, то по какой цене, кому-либо из правительственных чиновников и членов обеих палат парламента. Он вновь отказался отвечать, заявив, что таким образом мог бы оговорить самого себя.
После бесплодных попыток разговорить молчальника он был отправлен обратно в тюрьму.
Тем временем палата общин взялась за дело более основательно, создав для расследования специальный секретный комитет. Он вскрыл массу злоупотреблений. Комитет докладывал палате, что многие допрошенные им лица всеми силами запутывали дело, уклонялись от прямых ответов и препятствовали правосудию.
В некоторых бухгалтерских книгах, предъявленных комитету, нашлись фиктивные записи, было отмечено поступление денег без указания имен плательщиков. В иных листы оказались вырванными, а ряд важных документов вовсе уничтоженным или бесследно исчез.
Тем не менее въедливые члены комитета установили, что до принятия закона о привилегиях компании ее руководство фиктивно (без фактической оплаты) продало акции по низкой цене нескольким чиновникам и членам парламента. Если бы закон не прошел, эти люди ничего не потеряли бы. На деле же большой рост курсов после принятия закона принес им огромные прибыли.
Эти операции с полным основанием были признаны взятками. Размеры этих взяток оказались громадными от 10 до 250 тысяч фунтов.
Палата общин приказала напечатать отчет комитета и довести его таким образом до сведения публики. Она приняла резолюцию, которая требовала, чтобы директора компании и другие лица, незаконно обогатившиеся на ее акциях, возместили из их собственности «нанесенный народу ущерб». Был внесен билль, который определял, какие категории невинно пострадавших имели право на компенсацию.
Первый судебный процесс, проведенный палатой общин против Чарлза Стэнхоупа, высшего чиновника казначейства, закончился новым скандалом. Обвиняемый утверждал, что все свои деньги он доверил казначею компании (который находился в бегах) и тот покупал для него акции по рыночному курсу. Хотя на счетах Стэнхоупа обнаружилось около 250 тысяч фунтов, происхождения которых он не мог объяснить, чиновник был оправдан незначительным большинством голосов. Когда этот результат стал известен, он вызвал бурю возмущения по всей стране.
Толпы людей собирались в разных частях Лондона, так что власти всерьез боялись мятежа и погромов. В такой обстановке перед палатой предстал бывший канцлер казначейства Эйлсби, имевший теперь репутацию главного взяточника.
Когда обвиняемый был доставлен в палату, здание Парламента оказалось в осаде толпы, нетерпеливо ожидавшей результата голосования. Возбуждение охватило весь город. Судебное разбирательство шло в парламенте целый день вплоть до поздней ночи. Вина Эйлсби была столь очевидна, что у него не нашлось защитников. Палата единогласно признала, что он «поощрял разрушительные действия Компании Южных морей с целью извлечения большой прибыли для себя, вступил в сговор с директорами в их пагубных делах к ущербу для торговли и кредита королевства».
Эйлсби был заключен в Тауэр и приговорен к конфискации имущества. Чтобы спасти Эйлсби от ярости толпы, пришлось выводить его черным ходом и тайно доставлять в тюрьму.
Далее палата заслушала дело графа Сандерленда, который, согласно докладу комитета, получил взятку в размере 50 тысяч фунтов. Сандерленд был видной политической фигурой, и, как считали многие, его осуждение могло вызвать падение кабинета и правительственный кризис. Палата не решилась на осуждение, и Сандерленд был оправдан при голосовании, хотя широкая публика была твердо уверена в его виновности.
Это вновь вызвало народный гнев и опасения властей, но до открытых беспорядков дело не дошло.
Директора компании, число которых достигало 33, были сурово наказаны. У них конфисковали в общей сложности более двух миллионов фунтов, причем каждому оставляли из его собственности долю, определявшуюся степенью вины и положением, которое он занимал в компании. Хуже всех пришлось Бланту ему парламент оставил лишь пять тысяч из состояния, оцененного в 183 тысячи фунтов стерлингов.
Позже эти процедуры и решения подверглись резкой критике защитников прав человека в тогдашнем смысле слова: людей, в сущности, признавали виновными до суда; у них не было адвокатов, и им не давали в полной мере защищать себя; все дела велись поспешно и пристрастно; порочен был сам принцип коллективной ответственности.
Но многие современники и историки признавали справедливость и полезность публичного парламентского расследования и наказания мошенников и взяточников, даже если при этом заодно пострадали невиновные. Печальный опыт с «мыльными пузырями» и Компанией Южных морей способствовал постепенной выработке законодательства и моральных норм, определяющих правила обращения с деньгами, которые люди доверяют банкирам и учредителям акционерных обществ.
Что касается судьбы самой компании и ее акционеров, то хитроумный план Уолпола с привлечением Банка Англии и Ост-Индской компании в конце концов не сработал. Было решено распределить наличные активы и конфискованные у директоров деньги между акционерами; каждому досталось меньше 30 фунтов на стофунтовую акцию. Подобно тому как Франция жила в XVIII веке воспоминаниями о крахе предприятий Джона Ло, в Англии все долго помнили расцвет «мыльных пузырей» и крах Компании Южных морей.
