Путь России (1991-1998)
15
Путь России (1991-1998)
История новой России начинается с августа декабря 1991 г. К этому времени экономическое положение в СССР уже было крайне тяжелым. Робкие реформы горбачевской перестройки не могли изменить основы советской системы, но подрывали те элементы «застойной стабильности», которые в ней были. Внутренняя обстановка в СССР обострялась, режим начинал рушиться в нескольких регионах.
Не менее стремительно происходил распад социалистической системы Варшавского пакта, СЭВа и всего, что было с этим связано.
Вспоминаются мне даже не профессиональные, а чисто обывательские ощущения 1989 г. Надвигающаяся инфляция чувствовалась кожей. Вдруг возник повышенный спрос на подмосковную недвижимость: люди пытались спасти свои денежные накопления. Из продажи чаще и в больших масштабах исчезали добротные товары.
Оживлялся черный валютный рынок.
Десятилетие 1989-1998 гг. вмещает в себя огромную массу событий. Перестала существовать страна, в которой мы жили. Радикально изменилась вся социально-экономическая система России. Да, рыночные реформы далеко не завершены.
Политическая жизнь порой выглядит пародией на демократию. И все же это совсем другая страна. Финансовые кризисы в этих условиях приобрели новые черты.
То, что было для советских людей любопытной экзотикой другого мира, стало реальностью, прямо затрагивающей жизнь. Что это означает и предвещает Люди думают по-разному. Вот размышления отнюдь не экономиста, но очень умного человека писателя Бориса Стругацкого.
Он писал о финансовом кризисе, который мы переживали после августа 1998г.: «Кризис наш типично "капиталистический", а это означает, что мы прошли уже достаточно далеко по торной дороге цивилизации, и добираться до той цели, что впереди, нам теперь уже ближе, чем возвращаться назад, к Госплану и карточной системе» («Известия», 27 февраля 1999 г.).
Здесь, безусловно, много справедливого. Но и предостережение уместно. В нынешней России немало влиятельных людей, которым возврат «к Госплану и карточной системе» (с адекватной политической системой и средствами массовой информации) представляется лучшим выходом из кризиса.
Что говорит статистика
Кризис 1998-1999 гг. наступил в итоге длительного и тяжелого экономического спада. Статистические показатели производят удручающее впечатление. Валовой внутренний продукт России в сопоставимых ценах снизился за период 1990-1997 гг. на 41%.
Однако почти все падение пришлось на первые годы, а с 1994-го по 1997г. сокращение составило около 9%. Доля России в мировом продукте снизилась с 3,7% в 1990г. до 1,7% в 1997г. Эту последнюю цифру надо сравнить с соответствующими показателями для США 20,6% и Китая 10,7%.
ВВП на душу населения снизился с 1990 г. более чем на 40% и составлял в 1997 г. примерно одну седьмую от уровня США. По этому показателю мы едва превосходим Индонезию и значительно уступаем Бразилии. Столь же неутешительны показатели по промышленному производству и производительности труда [106].
Эти суровые цифры необходимо иметь в виду при любых суждениях о настоящем и близком будущем России, идет ли речь об экономике, политике или военном деле.
Жизненный уровень населения значительно понизился. Реальная заработная плата в 1997 г. составляла 54-55% от уровня 1990 г. Возможно, эти данные несколько преувеличивают спад, поскольку возросли легальные и нелегальные доходы населения в иных формах. Об этом косвенно свидетельствуют и данные о реальном объеме розничного товарооборота: в 1995 1997 гг. он колебался между 80 и 90% от цифры 1990 г. Импорт теперь покрывает гораздо более высокую долю потребностей населения, чем до 1991 г.
Основные показатели финансовой сферы указывают на постоянное напряжение. Федеральный бюджет в 1992-1994 гг. представлял собой сплошную дыру, которая затыкалась почти исключительно кредитами Центрального банка. Такие кредиты обычно, а в условиях России этих лет практически целиком, означают эмиссию бумажных денег. За 1995-1997 гг. дефицит бюджета составлял около 10% ВВП, что достаточно много, но в нормальных условиях не грозит катастрофой.
Способ покрытия этого дефицита был менее инфляционным, чем в 1992-1994 гг.: это была покупка краткосрочных государственных ценных бумаг Центральным банком и другими банками, а также иностранными инвесторами. Тем не менее бюджет и государственный долг оставались важнейшим слабым местом экономики.
О масштабах инфляции дают представление следующие цифры роста потребительских цен за соответствующие годы (декабрь к декабрю, в разах): 1991 2,6; 1992 26; 1993 9,4; 1994 3,2; 1995 2,3.
В итоге к концу 1995 г. рублевые цены оказались примерно в 5 тысяч раз выше, чем пятью годами ранее. Только в 1996-1997 гг. удалось удержать инфляцию в более или менее приемлемых размерах: прирост индекса цен составил соответственно 22% и 11% [118].
Напомню, что с 1 января 1998 г. была произведена тысячекратная деноминация рубля; она вывела нас на уровень потребительских цен, примерно в 7-8 раз превышающий уровень 1989-1990 гг. Многие наверняка скажут, что в действительности рост цен был больше. К примеру, проезд в московском метро, стоивший пять копеек, в 1998 г. обходился в 3 рубля в 60 раз больше.
Но такова массовая психология: людям бросаются в глаза случаи вопиющего удорожания, тогда как случаи умеренного повышения цен они склонны не замечать или не брать в расчет. В любом случае восьмикратный рост цен очень много. К примеру, размеры пенсии по старости в конце 1997 г. увеличились в среднем не более чем в 3-3,5 раза по сравнению с 1989 г. Разрыв между массовыми доходами и ценами возрос еще больше после августа 1998 г., о чем речь пойдет ниже.
Инфляция последнего десятилетия в России открытая, грубая, зримая. Она мало чем отличается, скажем, от инфляции в Бразилии или Индонезии. У нас государство по социальным мотивам дотирует квартплату, коммунальные услуги, пассажирский транспорт и как бы не пускает вполне инфляцию в эти сферы потребления.
Но и в других странах есть подобные «особые зоны».
Курс доллара был до 1988-1989 гг. закреплен на искусственно заниженном уровне, но при государственной монополии внешней торговли и крайне ограниченном обмене людьми с внешним миром это не играло большой экономической роли. Примерно до 1993 г. этот курс совершал дикие прыжки вверх, что порой давало ловким и предусмотрительным людям большие выгоды. После памятного «черного вторника» в октябре 1994 г. курс был поставлен под довольно эффективный контроль властей и до девальвации в августе 1998 г. повышался постепенно, отставая, однако, от роста внутренних цен.
Как мы увидим, эти зигзаги много значили для экономики и интересов людей.
Американцы применяют такой синтетический показатель экономики индекс неблагополучия (misery Index). Для этого складывают годовой темп инфляции в процентах и годовую норму безработицы (долю безработных в активном населении) в процентах. Если этот индекс ниже 10, значит, дела идут хорошо; индекс выше 20 сигнал серьезного неблагополучия. Когда показатель между этими цифрами, можно сносно жить, но макроэкономическая политика правительства должна быть начеку.
В России в самом благополучном 1997 году инфляция составляла 11% и доля безработных (по довольно объективной методологии Международной организации труда) тоже 11%. Итого имеем индекс 22. Для Америки это была бы беда, для нас очень неплохо.
Но все это кончилось в августе 1998г.: складывать прежнюю или несколько возросшую норму безработицы с темпом инфляции в несколько десятков процентов просто бессмысленно; мы существуем, так сказать, совсем в ином измерении.
Упущенный шанс
Один из источников предлагает такую периодизацию затяжного кризиса 1990-1998 гг. в СССР и России. «В 1990-1991 гг. спад происходил в рамках старой плановой системы, кризис 19921995 гг. в контексте ее быстрого слома и трансформации, а в 1996-1998 гг. в рамках рыночной системы...» [118, с. 17]. Если сравнить эту цепь с развитием в других странах переходной экономики (Польша, Чехия, Венгрия), то увидим, что кризис, вызванный «шоковой терапией» и самим переходом, оказался в России более длительным и глубоким, а оживление после создания основ рыночной системы, в отличие от названных стран, не наступило вовсе. Попытка объяснить этот феномен увела бы нас слишком далеко, но одно представляется мне очевидным: в России не удалось создать сколько-нибудь устойчивую финансовую систему, отвечающую условиям рыночной экономики.
Правда, состояние экономики в 1996-1997 гг. давало известные основания для оптимизма. Казалось, еще немного и начнется долгожданное оживление, промышленность встанет с колен, люди почувствуют первые плоды экономических реформ и политической демократии. Самыми значительными симптомами макроэкономической стабилизации были:
снижение темпов инфляции (роста потребительских цен) до 1% в месяц г даже меньше;
снижение доходности краткосрочных государственных обязательств до 17-18% годовых в рублях, что означало удешевление государственного кредита и общее снижение процентных ставок в хозяйстве;
повышение курсов акций российских компаний;
с января по сентябрь 1997 г. индекс вырос почти в три раза;
