Первый сценарий «как в Польше».
Первый сценарий «как в Польше». Это означает оживление экономики, списание части внешней задолженности в награду за «хорошее поведение», приток частных инвестиций из-за рубежа. Имеет место политическая стабильность при демократических институтах, ведется реальная борьба с коррупцией.
Сохраняются добрые отношения с Западом и соседними государствами.
Второй «как в Украине». Сохраняются основы демократического строя при стагнации и даже дальнейшем спаде экономики. Инфляция значительна, но удерживается в определенных рамках, иностранные кредиты и инвестиции поступают туго.
Борьба с коррупцией ведется больше для видимости. Усиливается антагонизм центра и регионов, происходят бессистемные перетасовки в высшем руководстве.
Третий «как в Китае». Политическая стабильность с зажимом демократии при относительном благополучии в экономике, в которой в основном преобладают рыночные принципы. Сепаратизм регионов успешно преодолевается и, если надо, подавляется. Коррупция искореняется железной рукой, но без большого успеха.
Имеет место показательное наказание неугодных олигархов.
Наконец, четвертый «как в Конго». Эта африканская страна выбрана в качестве примера экономического, политического и всякого иного упадка. В экономике хаос и гиперинфляция, коррупция и казнокрадство разъедают государство; региональные элиты ведут борьбу, даже вооруженную, с центральным правительством. Иностранный капитал сторонится всего этого как чумы.
Не упоминая о Чечне (там было некоторое затишье), авторы просят обратить внимание на убожество дальневосточного Приморья, где люди живут в адских условиях: упадок экономики, разгул преступности, безобразные игры политиканов.
Можно сказать, российская действительность 1999-2001 гг. вобрала в себя что-то от каждого из этих сценариев. Оживление экономики напоминает нам о польском опыте выхода из длительного кризиса, но политическая система развивается в принципе иначе, о списании долгов остается только мечтать (см. также ниже), иностранный капитал как не шел в Россию, так и не идет.
Живем, кажется, чуть лучше, чем украинцы. Все-таки россияне не едут массами на заработки, как украинцы едут в Москву и в Петербург; мы не имеем того потенциально гибельного разрыва, какой имеет Украина между восточной и западной частями страны. Но в общем-то имеем похожие проблемы от социализма ушли, к капитализму не пришли, а воруют больше, чем прежде.
Китайский опыт, кажется, не прошел даром для нынешнего Кремля, о чем говорят и «укрепление вертикали власти», и весьма своеобразная реформа парламента, и решительные действия в Чечне. Но в экономике мы неуклонно отстаем от азиатского соседа, который устойчиво развивается высоким темпом и поглощает иностранный капитал сотнями миллиардов долларов.
Об аналогиях с Конго не хочется и думать, но российская история XX века заставляет нас всегда помнить, что хаос и всякие безобразия вполне возможны на наших евразийских просторах. Чеченские войны, возможно, не менее жестоки, чем африканские. Замерзающие города Дальнего Востока и Сибири зимой 2000/2001 г. очень характерные российские факты, к счастью для конголезцев у них невозможные по климатическим условиям.
Как и следовало ожидать, никакого «чистого» сценария не получилось. Но подход этот, несомненно, помогает наглядно представить траектории и альтернативы развития.
Характерно, что все сценарии уделяют внимание коррупции и борьбе с ней. Коррупция острая мировая проблема. Научные исследования последних лет доказали весьма тесную связь между уровнем коррупции и темпами экономического роста страны: чем она больше, тем хуже дела в экономике. Есть даже количественные оценки.
По некоторым расчетам, высокий уровень коррупции по меньшей мере на 2025% снижает возможные при прочих равных условиях темпы роста или соответственно увеличивает размеры их падения. По оценке экспертов Всемирного банка, 20-30% его кредитов, предоставленных Индонезии, разворовывалось чиновниками или их партнерами по бизнесу.
Россия имеет репутацию одной из самых коррумпированных стран в мире. Российская приватизация первой половины 1990-х годов считается (и видимо, с полным основанием) примером огромного расхищения государственной собственности чиновниками и теми, кому они покровительствовали.
В коррупции видят одну из главных слабостей налоговой системы России, что в свою очередь является важнейшим фактором финансового кризиса. По своему коррупционному рейтингу, который публикует авторитетная международная организация «Transparency International», она уступает лишь немногим развивающимся странам вроде Нигерии и Камеруна.
Нет сомнения, что острота финансовых кризисов последних лет связана с уровнем коррупции в соответствующих странах. Помимо России, это ясно видно на примере Бразилии, чей рейтинг лишь несколько лучше нашего, и стран Азии с их блатным капитализмом. Напротив, к примеру, Сингапур, известный своими успехами в борьбе с коррупцией, пережил азиатский кризис вполне благополучно.
Российский государственный деятель, который смог бы остановить рост коррупции и повернуть эту опасную тенденцию вспять, заслужил бы искренний почет со стороны соотечественников.
Внешние долги
Внешние долги одна из самых серьезных угроз финансовой стабильности России. Можно сформулировать и обратную истину: разрешение или хотя бы облегчение проблемы долгов зависит прежде всего от экономического роста и от внутренней устойчивости страны.
Каждая страна обычно является одновременно должником и кредитором, причем нередко эти величины близки одна к другой. Внешние финансовые активы правительства, фирм, банков и граждан США за вычетом прямых инвестиций на конец 1998 г. оценивались в 3,8 триллиона долларов, а финансовые пассивы (т.е. американские внешние долги) в 5,3 триллиона. Чистый внешний долг составлял колоссальную сумму в 1,5 триллиона долларов.
Но долги долгам рознь, и внешняя задолженность США является показателем не их слабости, а скорее силы. В подавляющей части это инвестиционные вложения других стран в американские ценные бумаги и банковские депозиты, что отражает доверие мирового финансового сообщества к правительству, корпорациям, банкам и национальной валюте США.
Формально, т.е. чисто арифметически, внешний долг России в значительной мере уравновешивается ее финансовыми активами. Сумма этих активов оценивается в 130-140 миллиардов долларов.
Как известно, после распада СССР Россия договорилась с остальными республиками о «нулевом варианте»: она взяла на себя все долги СССР в обмен на право владения всеми зарубежными активами, в частности на право взыскания с советских должников. Однако «качество» этих активов крайне низкое, платежеспособность должников ничтожна. Нашими должниками являются либо беднейшие страны вроде Эфиопии и Анголы, либо государства-изгои вроде Ирака и Кубы. Долги представляют собой неоплаченные поставки советского вооружения и строительные работы, которые производили наши организации. К тому же дали себя знать чисто финансовые проблемы.
Значительная часть кредитов предоставлялась в рублях; с тех пор рубль обесценился в несколько тысяч раз, потом в результате деноминации «подорожал» в тысячу раз, теперь опять обесценивается. Короче, исчисление долгов в рублях нам невыгодно, да и просто бессмысленно. Но и страны-должники не согласны пересчитывать рубли в доллары по тогдашнему (1960-1980-х годов) официальному советскому курсу более одного доллара за рубль. Некоторые страны идут на это, но только при условии списания подавляющей части долга.
Россия согласилась простить африканской республике Мали 80% ее задолженности, а погашение остатка рассрочить на 30 лет. Россия стала членом Парижского клуба кредиторов, что может при благоприятных условиях улучшить ее шансы на возврат части долгов. Но реальных поступлений валюты по этой статье практически нет, и ожидать их не приходится.
Государственный внешний долг России на начало 2000 г. составлял 156 миллиардов долларов, в том числе унаследованный от СССР 97 миллиардов, накопленный новой Россией 48 миллиардов. Остаток составляли облигации внутреннего валютного займа, отчасти принадлежащие внешним держателям, отчасти внутренним [120, с. 194]. Кроме того, есть долги субъектов федерации, список которых возглавляет Москва, а также долги российских банков.
Экономическое бремя выплаты процентов и погашения долгов по нынешнему графику неимоверно тяжело для ослабленной и обедневшей России. В 2000-2004 гг. годовые выплаты должны составлять 14-16 миллиардов долларов ежегодно, а в 2003 г. даже 22 миллиарда. Оценочно это может составлять от 6 до 9% годового ВВП [120, с. 193].
С точки зрения финансов проблема выплат по долгам имеет два аспекта бюджетный и валютный. К примеру, в бурных дискуссиях начала 2001 г. о задержке выплат по советской части долга Парижскому клубу (государственным кредиторам) фигурировал прежде всего бюджетный аспект: мол, в федеральном бюджете не заложены средства на эти выплаты. Действительно, если бюджетные деньги будут затрачены на эти цели, бюджетники могут остаться без зарплат, регионы без дотаций и так далее.
Но рублями эти долги не выплатить, для этого нужны доллары. Правительство должно купить валюту у Центрального банка, из его валютных резервов, или в крайнем случае взять у него валютный кредит. Возможность нормально платить по внешним долгам зависит в конечном счете от платежного баланса страны, от ее способности зарабатывать валюту.
Пока высокие цены на нефть обеспечивают России большое активное сальдо, валютный аспект выплат вроде бы отступает на задний план. Но уменьшение этого сальдо может в дальнейшем выдвинуть его на передний план.
