Индонезийский бюджет
Индонезийский бюджет уже тяжело обременен затратами на спасение потерпевшей полный крах банковской системы. Одни лишь выплаты процентов по государственному долгу достигают 15% ВВП, что беспримерно много по любым стандартам. Увеличение денежной массы далеко опережает установленные по согласованию с МВФ пределы.
Вот почему, не говоря уже о падающей рупии, Индонезии угрожает новая вспышка инфляции, социальные последствия которой могут быть крайне опасными.
Японский спад и его последствия
В конце 1950-х годов советские экономисты, подстегиваемые успехами отечественной экономики, а еще более указаниями властей, подсчитывали с таблицами сложных процентов в руках, сколько лет понадобится СССР, чтобы догнать США.
Рост советского ВВП за предыдущее десятилетие оценивался в 9% в год, американского менее 3%. Простейшая экстраполяция (прогноз будущего, основанный на прошлом) давала желанный результат: лет через двадцать догоним.
Что вышло на деле, известно всем нам.
Такие экстраполяции играют с прогнозистами злые шутки. В конце 1980-х годов у иных прогнозистов получалось, что Япония, которая долгое время развивалась значительно быстрее Америки, очень скоро превзойдет ее по размерам ВВП на душу населения, а в первом десятилетии XXI века и по общему объему валового внутреннего продукта и промышленной продукции. Ныне ясно, что в обозримом будущем это не произойдет.
В 1990-х годах японский темп роста оказался более чем вдвое ниже американского, в 1998 г. он был вовсе отрицательным, в 19992000 гг. почти что нулевым. Японский спад сложился под действием многих факторов от «заражения» азиатской болезнью до структурных слабостей японской экономики, но, по мнению большинства аналитиков, важнейшую роль сыграли выдвинувшиеся на передний план органические пороки финансовой системы.
В несколько сенсационной книге, ставящей своей целью разрушить миф о вечном японском чуде, профессор Деклан Хейес (европеец, живущий и работающий в Японии), пишет: «В самом сердце японской финансовой системы есть какая-то внутренняя гниль. Даже самые престижные банки ныне обвиняются в злоупотреблениях... Смотрим ли мы на японскую финансовую систему в микроплане или в макроплане, мы видим повсюду одну и ту же картину: мошенничество, семейственность, полную некомпетентность» (100, р. 78, 86).
В резюме книги на суперобложке можно также прочитать: «Япония допустила масштабное проникновение организованной преступности в свои финансовые институты».
При всех огромных отличиях от нашей ситуации это чем-то напоминает общепринятое и, очевидно, справедливое представление о российских банках, оказавшихся в августе 1998 г. банкротами в финансовом, деловом и этическом плане.
Возможно, автор немного преувеличивает японские пороки. Но он обильно аргументирует свой главный тезис, который состоит в следующем. Создав после Второй мировой войны чрезвычайно эффективную промышленность, ориентированную на экспорт, и заняв достойное место на мировом рынке, Япония сохранила плохо регулируемую и уязвимую финансовую систему. До поры до времени это было скрыто и затмевалось экономическими успехами.
Но в 1980-х годах в Японии развился спекулятивный бум с непомерным разбуханием банковского кредита, фондового рынка и операций с недвижимостью. В 1990-х годах наступила расплата и за этот бум, и за органическую слабость финансовой системы. К этому диагнозу стоит прислушаться и присмотреться.
За десятилетие с 1979-го по 1989 г. индекс курсов японских акций в долларовом выражении поднялся почти в 10 раз. Во всей истории фондовых рынков трудно найти пример подобного роста фиктивного капитала. Курсы акций повышались во всем мире, но далеко не таким темпом: в США и в Западной Европе они выросли за тот же период в среднем примерно в 3 раза.
Во многих японских компаниях показатель цена/прибыль (price/earnings) превысил 100, тогда как нормальный его уровень обычно составляет 15-20. Он исчисляется как отношение курса акции к чистой прибыли в расчете на акцию. Высокий уровень означает, что курс акций оторвался от реальной прибыльности компании и содержит большую и опасную спекулятивную составляющую.
Японские компании выплачивали, как правило, низкие дивиденды, и большой спрос на акции питался исключительно расчетами на дальнейшее повышение курсов.
Происходил головокружительный рост цен на недвижимость. На пике бума один квадратный метр земли в престижном районе Токио стоил до 350 тысяч долларов. Площадь, покрытая купюрой в 100 долларов, стоила дороже этого номинала. Квартиру средних размеров (с двумя спальнями) можно было купить лишь за один-полтора миллиона долларов.
Этот спекулятивный бум был возможен лишь благодаря огромному потоку кредитов от банков и других финансовых учреждений. Сфера торговли недвижимостью оказалась золотым дном для якудзы организованной японской преступности. Интересы финансовых кругов тесно переплетались с интересами якудзы, которая, в частности, брала на себя «зачистку» продаваемых участков земли и строений от служивших помехой мелких собственников и арендаторов.
Когда в начале 1990-х годов биржевой и земельный бум внезапно оборвался, японские банки оказались держателями колоссальных безнадежных активов кредитов, выданных под обеспечение недвижимостью и ценными бумагами, а часто без всякого обеспечения. В 1997-1998 гг. курсы японских акций оказались в 2,5 раза ниже, чем на пике. Городская недвижимость обесценилась еще больше во многих случаях на 70-80%. В этих условиях должники оказались не в состоянии (а многие, как выяснилось, и не собирались) погашать ссуды.
Затяжной банковский кризис стал важнейшей чертой японской экономики и остается ею по сей день.
Первыми банкротами оказались специальные банки жилищного кредита (дзюсены), чья сумма безнадежных кредитов официально оценивалась в 7 триллионов иен (примерно 70 миллиардов долларов по среднему курсу того времени). Убытки дзюсенов в большой мере легли на коммерческие банки, которые их финансировали и контролировали (100, р. 4549). В конце 1994 г. были закрыты два крупных банка, и скоро под ударом оказался один из крупнейших банков страны Банк долгосрочного кредита (LTCB).
В течение нескольких лет правительство пыталось организовать слияние тонущего гиганта с другими банками, но в конце концов было вынуждено взять на себя его обязательства, проведя в 1998 г. фактическую национализацию путем приобретения его акций.
Кризис в азиатских странах, которые во многом копировали японскую модель развития, ориентированную на интенсивную экспортную экспансию, нанес новый сильный удар по финансовой системе Японии. Осенью 1997 г. мировое финансовое сообщество загудело как потревоженный улей при известиях о банкротстве третьей по размерам фондовой фирмы «Ямаичи секьюритиз». Давая 3 декабря 1997г. это срочное сообщение, Би-би-си снабдило его «шапкой», где говорилось, что «новость... встречена падением курсов акций по всему миру и опасениями, что потрясение японской экономики может столкнуть в спад весь мир».
Японские фондовые фирмы (securities companies) подобны американским инвестиционным банкам и занимаются эмиссией ценных бумаг, торговлей ими, управлением капиталами. Их операции осуществляются в мировом масштабе и не уступают американским и европейским конкурентам. В 1990-х годах крупнейшие из них оказались вовлеченными в скандалы, связанные с выплатой отступного мафии, подкупом чиновников и т.п.
Трудно судить, насколько прямо крах «Ямаичи» был связан с азиатским кризисом, но едва ли совпадение во времени было случайным. В целом же этот кризис затронул Японию по нескольким направлениям. Во-первых, кризисные страны сократили импорт японских товаров, что усилило трудности многих японских фирм. Во-вторых, среди безнадежных кредитов японских банков было много долгов этих стран. В-третьих, многие прямые инвестиции японских фирм в регионе оказались убыточными.
Все это внесло свой вклад в углубление японского спада в 1998-1999 гг. Другое дело, что не оправдались опасения перерастания азиатского кризиса и японского спада в мировую рецессию или даже депрессию. Можно сказать, миру, да и России, еще раз повезло.
Впервые за весь послевоенный период безработица стала серьезной проблемой для Японии. В конце 1999 г. доля безработных в рабочей силе составила 4,7%, а для Японии это очень высокий показатель. Хуже того, по авторитетным подсчетам, избавление компаний от заведомо избыточной рабочей силы подняло бы его до 8%, а может быть, и выше. Известная система «пожизненного найма», которая долгие годы отличала японские фирмы и считалась социально благотворной, в 1990-х годах оказалась непосильной для многих фирм и стала отмирать.
В конце десятилетия этот процесс заметно усилился. Для Японии это социальный и моральный сдвиг большого значения.
В целом 1990-е годы оказались для Японии временем отрезвления после «головокружения от успехов», не без оснований охватившего в 1960-1980-х годах японское общество, бизнесменов, банкиров, политиков. К концу десятилетия необходимость реформ, которые могли бы закрепить экономические достижения страны на будущее, стала все более осознаваться правящими кругами. Характерно, что на переднем плане этих реформ оказалась финансовая система.
