Банки и вкладчики
Можно давать разные оценки поведению россиян, но экономически приходится признать его вполне рациональным, отвечающим реальным условиям жизни и накопленному опыту. Имеем, можно сказать, еще один порочный круг. Такое поведение может измениться лишь при условии существенного улучшения экономического положения в стране.
Но это положение тоже не может улучшиться, пока сбережения не перестанут бесплодно утекать по разным каналам вместо того, чтобы вкладываться в отечественную экономику.
Банки и вкладчики
Вспомните обстановку 1992-1995 гг. Инфляция зашкаливала за несколько сот и даже тысяч процентов в год. Деньги жгли руки и требовали скорейшего использования.
Сбербанк, в котором погибали наши сбережения советских времен, выплачивал по вкладам ничтожные проценты. Люди, которые хотели что-то сохранить на черный день, лихорадочно искали, как поступить с деньгами. Спрос рождает предложение: как поганые грибы стали появляться финансовые и инвестиционные компании, банки, которые обещали вкладчикам или покупателям их «ценных бумаг» невероятно высокий доход в рублях и в валюте и разные хитроумные схемы выплаты этого дохода.
Программы телевидения и газетные страницы вдруг заполнила наглая реклама МММ, «Тибета», «Русского дома Селенга» и других фирм с экзотическими названиями.
Всепроникающая реклама заглушала трезвые голоса специалистов, которые справедливо утверждали, что ни одна добросовестная фирма не может платить 500% в год в рублях или, скажем, 60°/) в долларах, поскольку никакие инвестиции ей такого дохода дать не могут. И люди несли свои трудовые (или нетрудовые, что в данном случае несущественно) сбережения в эти конторы, которые часто ютились в наскоро арендованных и убого обставленных «офисах». Эти офисы были хороши тем, что из них можно было в любой момент без сожаления бежать.
У дверей самых популярных фирм скапливались очереди и толпы людей, жаждущих отдать свои деньги благодетелям.
Это были финансовые пирамиды, примеров которых в разных странах мы уже достаточно видели выше. Понятие пирамиды не отличается четкостью, хотя в последнее время ему пытаются дать юридическое определение.
Все более или менее согласны, что пирамида финансовое предприятие, привлекающее деньги инвесторов высоким доходом, который выплачивается (целиком или преимущественно) из новых поступлений от инвесторов (вкладчиков}. Можно привести такой арифметический пример. По ранее привлеченным деньгам в данном месяце требуется выплатить доход в размере 1 миллиарда рублей.
Предприятию удается за этот же период привлечь новые деньги в сумме 1,5 миллиарда. Один миллиард выплачивается вкладчикам, а полмиллиарда можно вложить в акции, недвижимость и т.п., оставить в качестве ликвидного резерва, а можно затратить на текущие расходы предприятия или, что обычно и случалось, просто «положить в карман». Если сумма новых поступлений окажется меньше подлежащего выплате дохода, то он может быть выплачен только из ликвидных резервов, которые, как правило, минимальны.
Пирамида начинает рушиться, если: 1) выплаты на протяжении некоторого времени превышают новые поступления и 2) известная часть вкладчиков начинает изымать свои деньги. Как показал опыт, срок успешного функционирования таких предприятий редко превышал один год. Момент истины наступал в виде толп вкладчиков, напрасно атакующих «офис» или «офисы» фирмы: там нет ни денег, ни, чаще всего, хозяев и ответственных служащих фирмы.
Имеющийся опыт показывает, что при закрытии и юридической ликвидации фирм-пирамид вкладчики, как правило, не получают ничего или почти ничего от реализации их активов или в порядке иной компенсации. На вопрос, куда девались деньги, от ревизоров следует в таких случаях ответ: «Все разворовано». К несчастью, это чаще всего соответствует действительности.
Более пристальный анализ обнаруживает такие следы исчезнувших денег: учредители и менеджеры пирамид выплачивают себе огромные оклады; часть поступающих денег не учитывается, а разворовывается администрацией напрямую; зависимым фирмам выдаются ссуды, по которым ничего не удается взыскать; производятся инвестиции в недвижимость, которая по фиктивным ценам продается нужным людям; фирмы держат ликвидные средства в зависящих от них мелких банках, оказывающихся в скором времени банкротами; крупные суммы обычно расходуются на взятки чиновникам разного профиля и ранга.
Перечисленное не исчерпывает всех способов укрытия и хищения средств вкладчиков. Их потери проистекают не только из злого умысла, но также из некомпетентности, неумелости, халатности администрации. Люди, которые берутся за финансовый бизнес, обычно не имеют ни специального образования, ни опыта, ни желания работать цивилизованно.
Живой пример хозяйка фирмы «Властилина», судебный процесс над которой время от времени показывали по телевидению. Общая обстановка в стране инфляция, упадок хозяйства, слабость государственной власти способствовала расцвету пирамид.
Известно, что значительная часть денег, присвоенных учредителями пирамид, нашла свой путь за границу. Таким образом, проблема финансового бизнеса в России переплетается с проблемой бегства капитала.
Пирамиды поразили страну подобно эпидемии. Когда в 1996-1997 гг. удалось подвести некоторые итоги их деятельности, то оказалось, что сколько-нибудь надежных цифр просто нет. Тогдашний премьер-министр Черномырдин однажды определил число пострадавших вкладчиков в 30 миллионов человек. Юрист, занимающийся защитой пострадавших, в начале 1996 г. исчислял число потерпевших крах фирм в три сотни, а потери вкладчиков в 20 триллионов (после деноминации 20 миллиардов) рублей.
Через год сотрудники Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг называли более значительные цифры: около тысячи фирм и 50 триллионов рублей погибших денег. Один только «Русский дом Селенга» насчитывал 2 миллиона вкладчиков. На каких бы цифрах мы ни остановились, очевидно, что масштабы этого финансового феномена огромны [105, с. 58].
Эпидемия пирамид завершилась так же внезапно, как и началась. Государственные органы, которым следовало раньше распознать болезнь и начать борьбу с ней, наконец взялись за дело. Поумнели вкладчики, да к тому же у них появились возможности держать деньги на более или менее приемлемых условиях в Сбербанке, в солидных коммерческих банках, в новых государственных ценных бумагах.
Кроме того, значительно снизился темп роста цен и обесценения денег. Однако никто не даст гарантии, что пирамиды стали невозможны; дело властей пристально наблюдать за финансовым бизнесом в стране.
Еще Ленин, толкуя об «империализме как высшей стадии капитализма», называл банки нервными узлами хозяйства. За истекшие с тех пор без малого сто лет роль банков в современной экономике возросла непомерно. Возросли и опасности для общества, вытекающие из специфики деятельности банков и из возможных злоупотреблений.
Недолгий опыт российских коммерческих банков демонстрирует это со всей ясностью.
На начало 1998 г. в России числилось 2526 зарегистрированных банков, из которых фактически действовало 1675. Остальные были лишены лицензий Центрального банка, находились в процессе ликвидации и т.п. [118, с. 221]. Руководители Центробанка не раз высказывали мнение, что банков слишком много и что желательны многочисленные ликвидации, слияния и поглощения. Другие эксперты возражают, что огромные масштабы страны и острота региональных проблем требуют наличия большого числа местных банков среднего и небольшого размера, и ссылаются при этом обычно на опыт США, где в настоящее время действуют более 10 тысяч коммерческих банков и несколько тысяч специализированных сберегательных учреждений.
Надо полагать, этот спор будет решаться реальной жизнью.
Банковская система России уникальна тем, что в ней центральное место занимает полугосударственный Сбербанк, на который в последние годы приходилось 7075% всех вкладов физических лиц, причем после августа 1998г. эта доля возросла до 80%. Государственная гарантия вкладов в Сбербанке, однако, небезупречна юридически и при нашем хилом федеральном бюджете и скромных валютных резервах может оказаться несостоятельной экономически. Характерно, что после краха банковской системы в августе 1998 г. Сбербанк оказался не в состоянии оплачивать по требованию валютные вклады населения и вынужден был ставить вкладчиков на очередь. Формально говоря, это было нарушением как государственной гарантии, так и договоров банка с вкладчиками.
Вместе с тем надо отметить, что вкладчики Сбербанка не понесли таких потерь, как вкладчики большинства коммерческих банков.
Если просмотреть подборку газетных и журнальных материалов 1990-х годов о российских банках, то возникнет впечатление, что они находились в состоянии постоянного кризиса. Каждый год число отозванных лицензий измерялось сотнями, в том числе обанкротились такие банки из первых двух десятков, как Тверьуниверсалбанк и Токобанк. Коммерческие банки очень плохо выполняют свою главную народнохозяйственную функцию кредитование реального сектора экономики, а вкладывают средства в государственные ценные бумаги, в наличную валюту, держат большие деньги на счетах за границей. Чтобы как-то регулировать их деятельность без применения крайних административных мер, Центральный банк то резко меняет резервные нормы (долю ресурсов, которую банки обязаны держать на счетах в Центральном банке), то поднимает до разорительных размеров ставку рефинансирования, по которой он оказывает им кредитную поддержку.
Эти меры связаны как с пороками деятельности коммерческих банков, так и с общей неустойчивой экономической и финансовой ситуацией в стране.
