Это жалуется замочная мастерская.
Это жалуется замочная мастерская. Ее жалобу поддерживает другая: механическая № 1. «Получишь срочный заказ, срок месяца два, закажешь инструмент в инструментальную, а его выполнят через год, через полтора». Цифры «год, полтора» называются не злобно, а как простая констатация факта, и подтверждаются примерами и цифрами. «Как же Вы выходите из положения? » «У нас своя небольшая инструментальная, при нашей мастерской. Невыгодно это, инструмент дорого обходится, да что прикажете делать? » А инструментальная? «Мы не справляемся со всеми заказами!» Между тем, рядовые рабочие инструментальной теряют часы на то, чтобы самим относить свою работу в склады. Это даже на операциях с большой производительностью.
Есть работы (ручная правка после калки), где норма достигает до 3000 штук в день (оставляю цифру на совести сообщившего мне ее рабочего инструментальной мастерской), а рабочему приходится часто до 2-х часов в день тратить на переноску своей работы.
Иногда бедность инструментом обусловливается элементарной нерасчетливостью. Вся Россия страдает от отсутствия... разверток. Сплошь и рядом рабочие развертывают дыры развертками меньшего диаметра, чем дыра. Заказ дан, развертки нужной нет. Как быть?
Классический способ: развертывание «с прокладкой»: рабочий вставляет в дыру кусок листового железа, согнутого полукругом, и развертывает одну сторону, дыры, потом, переставляя прокладку, развертывает другую, третью, и четвертую, и так в четыре приема делает то, что можно сделать в один. В механическом цехе Юзовского металлургического завода (Донбасс) на определенное количество дыр, развертываемых таким образом, дается 1,5 рабочих дня. «Во сколько времени Вы бы сделали эту работу, если бы была развертка нужного диаметра?» Рабочий смеется: «В час или в два». «А сколько Вы получаете за эту работу?» Называет цифру. Простой подсчет тут же на месте показывает, что рабочий в две недели получает излишка заработной платы больше, чем стоит новая развертка на рынке.
Тратятся дни, и не потому, что денег нет: их все равно приходится уплачивать, даже переплачивать, и не через год или два, а в течение ближайшего месяца переплата вдвое.
«Инструмента нет!» А между тем, обращение с инструментом такое, как будто мы бесконечно им богаты, и вся задача в том, чтобы его поскорее истратить. Лежит большая поверочная плита (дюймов 35x15), которой рабочий только что пользовался, и на нее кидается (не кладется, а буквально кидается) напильник (драчевый, дюймов 12!) и молоток (Севастополь, Мор-завод, инструментальная). Классический хаос на рабочем месте, с опилками, с совершенно ненужными поломанными ручками от напильников (рабочий оправдывается: «иногда нужна!» на вопрос «как часто», отвечает смущенно: «ну, раз в год или два»), где инструмент лежит, под и среди многопудовой груды обломков железа, конечно, не способствует его сохранению. В инструментальных складах кучи, на которых слои пыли; инструмент и точный хранится часто несмазанным и ржавеет. Около сотни кольцевых калибров (инструментальная Механического цеха Юзовского Металлургического завода) стоят на полке в беспорядке, под слоем пыли миллиметра в 2 3. Найти нужный размер требуется пять минут (проверено хронометром).
В результате работа негодным инструментом. «Инструмента нет!» И потому в Юзовской инструментальной хранятся, как годные, и выдаются для работы фрезера, у которых поломаны почти все зубья, а в железнодорожном депо с упорством привычки насаживают кувалду на короткую (дюймов 6) деревянную рукоятку, и выдают в качестве молотка для рубки, для клепки, чуть не для разметки.
«Инструмента нет!» и потому на вновь изготовляемых предельных калибрах не штампуются размеры, поэтому лекала готовятся неверными (отмечено Бюро Производственных Коллективов Тульского Оружейного). Поэтому части рельсопрокатных станков (Юзово) восемь лет лежат в механических мастерских и ждут ремонта, загромождая полы и верстаки цеха (характерный диалог: «а если Вам принесут в ремонт такую же часть работающего теперь станка, и ее придется срочно ремонтировать, Вы за какую приметесь: за эту, что у Вас лежит, или за ту, что Вам принесут? » «Смотря у какой придется меньший ремонт делать». «Ну, а если Вы решите ремонтировать эту, что Вы станете делать с той?» «Отложим в сторону». «И долго они будет ждать своей очереди?» Улыбка помощника мастера: «еще лет восемь»). Получаются своеобразные, запасные склады в цехах (и обширные), загромождающие оперативную работу.
Везде отсутствует техническая инспектура, и станок ремонтируется только тогда, когда требует основательного (несколько дней, а рабочий за эти дни неработы получает поденно) ремонта.
То же самое в металлургии, то же в шахтах. Небрежное обращение с канатами в шахтах ведет к частому обрыву канатов на механической тяге вагонеток; плохие сцепки между вагонетками дают очень частые раза два в месяц, по отзыву одного из крепильщиков шахты «Ветка» разрывы поездов с углем на этой механической тяге, и вагонетки с адской скоростью несутся вниз по откосам, угрожая работам, выбивая крепи и ломаясь вдребезги. Забойщики сообщают, что они не могут дать большой производительности потому, что не хватает вагонеток вывозить уголь.
А их целые горы лежат в механических мастерских и ждут ремонта (Рутченковские рудники).
Можно бы привести еще десятки и сотни примеров больших и малых бедности инструментом, и в то же время, гигантской расточительности инструмента.
Почему? Ответ нам представляется совершенно ясным: нет тех людей, на ответственности которых это бы непосредственно лежало, которые, стоя непосредственно у работы, специально занимались бы организационной установкой этого дела. Инструментальщики, мастера этого пока не делают.
Инженерский состав больше мечтает о новых машинах, «о последнем слове американской техники». Но об этом потом.
То же самое наблюдается в отношении приемов работы, определения норм и квалификации, взаимоотношений рабочего и административного состава, и всех других организационных вопросов в цехе.
Две типичных картины:
Первая: Один из Севастопольских заводов. Мастер дает работу бригадиру, бригадир передает рабочему. Никаких указаний, как данную работу исполнить, не дается.
Бригадир определяет срок работы, и начинается перебранка: мастер требует исполнения в 1,5 рабочих дня, рабочий заявляет, что он не сделает и в восемь дней. Торг, наконец, соглашение; и рабочий приступает к делу. Если работу можно сделать несколькими разными приемами, рабочий сам должен выбрать «какой ему сподручнее». Результат такой: надо отремонтировать несколько паровозных кулис, расширив имеющиеся уже канавки в цементированной поверхности кулисы.
Можно сделать это, вырезав канавки на станке, можно их исполнить карборундовым напильником (имеется в достаточном количестве в инструментальном складе), и можно вырубить крейцмейсселем. Из всех трех способов последний наиболее продолжительный и наименее точный. Тем не менее рабочий выбирает именно этот способ.
Бригадиру нет дела до того, каким способом работа исполняется. Он примет готовую работу, и передаст ее мастеру.
Отсюда получаются и такие казусы: рабочему задано ободрать на станке отливку цилиндрической болванки. Отливка неумелая, и надо, поэтому, снять довольно толстую стружку, чтобы обровнять болванку; но какой именно толщины не указывает никто: самому рабочему предоставляется это решить. Токарь ставит материал на станок, устанавливает скорость резания, глубину и подачу, включает самоход, и полдня ждет, пока станок работает.
Станок закончил, и только тогда оказывается, что взята слишком малая стружка. Станок устанавливается вторично, опять проходит пол дня тот же результат во второй раз. И только после трех обдирок работа была закончена.
Ушло 1,5 рабочих дня, между тем, мощность станка достаточна, чтобы закончить работу в один проход резца (факт рассказан рабочим Семорзаводов Братухой на конференции по организации труда, созванной уполномоченными ЦИТа).
Это одна картина, повторяющаяся в ряде предприятий, особенно железнодорожных мастерских и депо: полное отсутствие руководства. Рабочий совершенно самостоятелен, вернее, заброшен, и отношения его к цеховой администрации определяются почти исключительно торгом за норму выработки.
Вторая картина, встречающаяся реже, но тоже достаточно характерная: Механический Цех Юзовского Металлургического завода. На вопросы цеховой администрации, показывает ли она рабочему при даче заказа, каким способом заказ осуществить, все отвечают в один голос «да». Показывает и советует помощник мастера, дающий работу; расценщик дает норму и рассказывает, какими приемами этой нормы добиться; приемщик ходит между «станками и, по его словам, все время следит за выполнением работы, «чтобы уловить брак в середине работы». В инструментальном складе советуют, какой инструмент взять, в материальной кладовой какой материал.
На самом же деле у семи нянек дитя без глазу, и рабочие заявляют: мы сами делаем в конце концов так, как придется.
Все это сплошное инструктирование происходит совершенно неорганизованным способом, и совершенно не отзывается на структуре цеха. Мелкий, но характерный пример. Задана работа: подогнать камни-ползуны к паровозным кулисам.
Кулис 4 штуки, и камней приготовлено на строгальном станке столько же. Рабочему надо опилить камни и пришабрить их к кулисе. Но так как никакой согласованности в работе отдельных звеньев цеха нет, то все камни приготовлены одного размера, между тем как кулисы сработались разно.
Рабочему приходится снимать поэтому огромное количество металла вручную, совершенно избитыми напильниками. На работу тратятся дни, вместо часов.
